Еще один шпион

Вопрос не праздный. На него имеется четкий ответ. Инструкция. Вот для чего это все необходимо. Ее Величество Инструкция, туповатая педантичная дама-шизофреничка с манией преследования и тревожным синдромом.

Леший терпеть не мог эту даму.

Вдоль промоины когда-то бежал ручей, берущий начало из обрушенной ливневой канализации. Канализацию заделали, ручей высох, от него осталась траншея, затейливо изогнутая вдоль оси северо-восток – юго-запад. Вверху, на северо-востоке, – Садовое кольцо, Кремль, центр, короче. Старые тоннели спецсвязи, «вентиляторная с музыкой», где они с Хорем слушали призрачное радио «Маяк», транслирующиеся словно бы из 60-70-х стихи Твардовского, песни в исполнении Толкуновой, бодрые отчеты о посевных... И дальше, и дальше, много всякой ностальгической всячины находится там.

Но они пойдут в противоположном направлении. Старик Первухин говорил о двойном русле Москвыреки, которое рота боевого прикрытия пересекала с севера на юг. Здесь, в районе Малой Пироговской, река делает широкую петлю, которая подходит под описание. Других похожих мест в центре города нет.

– Слушаем сюда, – скомандовал Леший. – План следующий. Проходим восьмой участок до Воробьевской теплотрассы, далее – до пересечения с коллектором. Там закидываемся на третий горизонт. Продолжаем движение на юг, пока не исчерпаем возможность прохождения. Вопросы есть?

– Так точно, – быстро отозвался Рудин.

Леший посмотрел на него.

– Что так точно?

– Есть вопросы.

Из-под «налобника» спокойно, если не сказать нахально, смотрели белые, как у вареной рыбы, глаза. Рудин один из немногих в группе, кто на момент вступления в «Тоннель» не имел вообще никакого диггерского опыта. Зато боевой опыт изрядный – это все и решило в конечном итоге. Четыре года чеченской кампании, ранения, награды, среди которых медаль «За бои в Чечне». Дважды контужен, не без того.

– Говори, Рудин.

– Так что все-таки ищем, товарищ капитан?

– Скрытый переход на четвертый горизонт, тебе же сказали, – проговорил из-за его спины Пыльченко.

– Правильно, – подтвердил Леший. По настоянию Евсеева он не стал раскрывать группе истинную цель поисков.

– Ты не слушал вводную, Рудин?

– Слушал. Только этих скрытых переходов под землей хоть пруд пруди, вы же сами говорили. Вскрываем их во время обычных дежурств, если находим... Между делом как бы. А спецом еще ни разу не искали. Хотел уточнить на всякий случай...

– Уточняю: сейчас ищем спецом, – сказал Леший. – Еще раз, кому непонятно: глаза разуть, обращать внимание на любую мелочь. Замуровки – хоть старые, хоть свежие. Пустоты. Следы. Старый довоенный кирпич. Оплавленный грунт. Вообще все следы термического воздействия и любые мелочи. Еще вопросы?

Вопросов не было.

– Пыльченко, вперед. Потом Зарембо и Рудин. Я замыкающим.

По правде сказать, Леший сам не знал толком, на какие мелочи обращать внимание. Город наверху за эти семьдесят лет преобразился до неузнаваемости, что уж там говорить о подземных коммуникациях. Все изменилось. Город строился, десятки раз перекраивалась канализация, пробивались новые теплотрассы, коллекторы, модернизировались старые... Да и это не главное. Операция «Семь—девять» по определению не могла опираться на узкие, ненадежные, плохо вентилируемые коммуникации. Чтобы доставить на место и запустить проходческий щит, пусть даже самый компактный, не хватит никакого «теплака». Значит – метро. Ладно, предположим, что метро. Линия номер один – правительственная, из Кремля, – это раз. Тем более «мухомор» считает, что Хранилище под Кремлем или рядом. Технический маршрут подвоза, который ориентировочно указывал Первухин, – это два. Он совпадает с участком Сокольнической линии: «Спортивная» – «Воробьевы горы» – «Университет». Почти совпадает. Только тогда этих станций еще и в помине не было, последней перед войной, кажись, успели сдать «Парк культуры»... Далековато. Вывод: пробивали свои тоннели. Тоннели эти не обозначены ни на одной карте, возможно, они обрушились или засыпаны, возможно, лежат себе где-то в земле, неизвестно на какой глубине... и как искать их – в общем-то непонятно. Надеяться только, что где-то как-то пересекаются они с обычными магистралями или хотя бы выходят на них какимито своими вспомогательными «аппендиксами»...

Пустое, в общем-то. Но там будет видно.

Маршрут несложный, идти легко. Темноту уверенно рассекают лучи налобных фонарей. Четыре фонаря – и темноты вроде как и нет, желтоватые сумерки. Пыльченко впереди легко и бесшумно преодолел скользкий полуметровый перепад – даже сапоги не замочил. Зарембо и Рудин прошли тяжелее, но вполне уверенно. Сойдет. Взять того же покойного Хоря – мог на ровном месте споткнуться, олух, раздолбай... но диггер зато был отменный. Прирожденный. Это ведь не гимнастика, не фигурное катание... Эх, Хорь! Тебя бы сейчас сюда, совсем бы другая компания получилась!