Еще один шпион

Леший сверился по навигатору. Они только что вышли из-под русла Москвы-реки, пересекли Воробьевскую набережную и скоро выйдут к Комсомольскому проспекту. Это – на верхнем горизонте, на поверхности. Здесь же, внизу, они покинули территорию участка 8 и уже больше сотни метров топчут девятый участок. Вот-вот закончится теплотрасса, впереди поворот на 120 градусов, где ожидает просторный коллектор, идущий параллельно с линией метрополитена, и спуск на третий уровень.

– ...А вот и бомжатник нарыли, товарищ капитан, – послышался впереди расстроенный голос Пыльченко.

– Что там такое?

До коллектора еще сорок метров, теплотрасса расширяется, справа – небольшая прямоугольная ниша. Здесь следы небольшого кострища, битое стекло, свежие окурки.

– Пять дней назад рейдили здесь, все было чисто!.. – Палец посмотрел на Лешего, будто тот мог подозревать его в чем-то. – Перегорожено же все, не понимаю! Откуда они просочились, гады?

Леший присел на корточки, разгреб стекло, поднял окурок, рассмотрел.

– Это не бомжи... Пиво «Тинькоф», сигареты «Данхилл».

– А кто тогда?

В голосе Пыльченко – обида. Нарушены границы его владений, нанесено личное оскорбление.

Палец ко всему относится всерьез. Учитывая, что его «всё» – это подземная диггерская Москва, выходит, что Палец серьезно относится к своей работе. И больше ни к чему. Вообще, никак и никаким боком. Даже ест как-то механически, будто хлеборезка работает. Родители, семья, друзья, подруги – их вроде бы и не существует вовсе (возможно, так оно и есть). Посторонние увлечения отсутствуют. При этом Пальцу всего двадцать четыре. Диггерством «заболел» подростком, в одиночку прошел всю Неглинку, Тверской водовод, каменоломни под Китай-городом – в общем, исходил порядком. Когда в 2003-м стали перегораживать коллекторы и залазы, московское диггерство возопило, подрывали решетки толом, партизанщина началась. Продлилась она недолго, силы были слишком неравны. Только в «полицаи», как именуют нынче в «Козероге» бойцов подразделения «Тоннель», идти никто не хотел. А Палец пришел сразу. Для него главное – в «минусе» быть. Как и с кем, неважно. Такая вот упертая, неразборчивая даже преданность любимому делу. Леший, который до сих пор сомневался, правильно ли он поступил, сменив «натовку» свободного диггера на форменный комбез, смотрел на него и как бы сил набирался. Ну, чтобы не плюнуть на все, продолжать службу. На это нужны были силы. Немалые.

– Не знаю, – сказал Леший. – Может, «знающие» нарисовались. Только «знающие» не свинячат на маршруте. Да и не слыхать о них давно.

– Повывелись, – поддакнул Зарембо.

– Ты их повывел, могучий Рембо, – сказал Рудин.

– Пошли дальше, – сказал Леший. – Там решетка, увидим, что и как.

Еще сорок метров. Рядом со стальной решеткой на выходе в коллектор – еще россыпь свежих окурков. Восемь штук. Долго же они тут пыхтели...

Леший наклонился, осветил фонарем поперечные прутья. Так и есть: рядом с левой и правой стенкой несколько коротких неглубоких царапин. Пилка вообще никаких следов не оставляет, значит – «болгаркой» пробовали. Вообще-то «болгарка» на аккумуляторах – инструмент недешевый, профессиональный. Специфический инструмент. Зеленая пацанва, считающая себя последними из московских диггеров, такими не пользуется. Им-то и на «налобник» приличный не хватает – мама денег не дает. С другой стороны, никто из «знающих» не пришел бы сюда даже с алмазной пилой, потому что пустая трата времени.

Тогда кто же?

– Диггеры, – сказал Пыльченко, высвечивая фонарем верхнюю часть проема над решеткой. – Смотрите, эти недоделки метки свои оставили.

Над самым входом, точно по центру, окурком был нарисован кружок с высеченным косым сектором – круглая плачущая рожица. Рядом красовалась белая клякса. Жвачка. Еще свежая, не схватившаяся. Такая же метка была у покойного Хоря.

* * *

Исправительная колония строгого режима ИК-10/6. Череповецкая область.

Магомед «заехал» на зону торжественно, как «коронованный» вор [15]. Тогда Смотрящим был Бородач – низенький жилистый уголовник средних лет с выступающей нижней челюстью и холодным взглядом людоеда. Бородач твердо держался славянской линии, «пиковых» [16]не признавал, но накануне получил «малевку» [17]и, скрежеща зубами, приказал готовить торжественную встречу. Магомеда приняли как дорогого гостя: накрыли хороший стол, мало уступающий «полянам», накрываемым на воле, отвели почетное спальное место в отряде, прикрепили двух «торпед» [18]и «шестерку» [19], устроили библиотекарем с собственной «биндежкой» [20]и двумя помощниками, которые и выполняли всю работу.