Еще один знак зодиака

Бывают же такие настырные и малоприятные граждане… Я вспомнила, как на творческие встречи с Лерой Свентицкой постоянно приходила супружеская чета (как выяснилось, он был генералом КГБ в отставке, а она — заместителем прокурора области). Безукоризненно одетые, они всегда устраивали скандал, задавая Валерии Артуровне провокационные вопросы. Генерал вовсю потешался над тем, что она неверно описывает работу милиции и прочих правоохранительных органов, а его мадам зачитывала ошибки и ляпы из романов Леры. Их каждый раз выставляли прочь, но они умудрялись попадать в число гостей снова и снова. Так и этот субъект с лицом, похожим на бело-розовый зефир. Наверняка он из числа бдительных соседей, которые следят за всем в доме и тотчас звонят в полицию, если почуют неладное.

Эдик двинулся к коротышке, и тот, отступая, зашептал в страхе:

— Я маленький человек, у меня имеется собачка… Не убивайте меня, пожалуйста! Я никому не скажу, что вы возвращались на место преступления, уважаемый «Зодиак», клянусь здоровьем моей милой мамочки!

Мы с Эдиком рассмеялись. Надо же, коротышка принимает нас за убийц. Внезапно субъект в безрукавке уставился на меня, поправил старомодные очки, делавшие его похожим на провинциального библиотекаря.

— А вас, мисс, я уже где-то видел. По телевизору! И в газетах! Ну да, конечно, вы — секретарша русской писательницы, той самой, что стала первой жертвой «Зодиака».

Коротышка дернулся, под его ногами что-то взвизгнуло, я заметила толстую таксу. «Библиотекарь» грохнулся на пол и застонал. Мы с Эдиком бросились к нему на помощь.

— Пощадите, прошу вас! — стенал субъект, очки которого слетели с носа и валялись на полу. Он судорожно шарил руками в поисках очков. — Не убивайте меня! Моя Марленочка без меня не проживет и дня. Ее отправят в приют для бездомных животных, ведь мамочка ни за что не пожелает взять к себе мою собачку…

Эдик протянул коротышке руку, но тот в ужасе отпрянул. Жирная такса, подобно изваянию, индифферентно наблюдала за происходящим.

— Мы не убийцы, — пояснил Эдик. — Сами подумайте, будь мы таковыми, разве стали бы вламываться в квартиру Кристины?

— Убийцу тянет на место преступления, — все еще трясясь, промямлил коротышка. — И вы могли забыть какую-нибудь важную улику, а теперь решили уничтожить ее…

Я подхватила субъекта под мышки, Эдик потянул его за руку, и «библиотекарь» с трудом поднялся с пола. Я протянула ему очки, и тот водрузил их на нос. Затем принялся отряхивать брюки.

— Значит, вы не убийцы? — спросил он все еще боязливо. Мы в один голос заверили его, мол, нет. — Но тогда что вы здесь делаете? Вы ведь не агенты ФБР, да? В таком случае вы нарушили закон, проникнув на место преступления, опечатанное полицией.

— И вы хотите сообщить об этом? — спросил Эдик.

Коротышка с гордостью ответил:

— Непременно! Закон для того и существует, чтобы его все соблюдали. Иначе воцарится хаос.

— Позвольте отвести вас домой, — сказала я и стала по левую руку от субъекта. Эдик оказался по правую.

Так мы отконвоировали его на последний этаж, где он проживал в небольшой квартирке, как две капли воды походившей на обиталище покойной стриптизерши. Эдик использовал все свое красноречие, чтобы убедить субъекта, оказавшего в действительности библиотекарем, не звонить в полицию.

Мистер Соломон Бальтазаро жил один. Вернее, в компании своей вислоухой таксы по кличке Марлена. Вся его квартира была заставлена книгами и журналами. Мы разгребли место на софе, Бальтазаро предложил нам по чашке кофе. Когда он вернулся с подносом, на котором стояли две чашки и тарелка с крекерами, Эдик продолжил обрабатывать библиотекаря. Тот наконец изрек:

— Значит, вы и есть тот самый журналист, который постоянно обманывает публику? По роду своей деятельности мне приходится читать и ваши опусы, мистер Холстон…

И библиотекарь пустился в долгий монолог. Он, похоже, принадлежал к тому сорту людей, которые умеют слушать только самих себя. Я попивала кофе (весьма неплохой) и рассматривала квартирку библиотекаря. Скромно и без вкуса. Несколько репродукций известных картин символистов на стенах, большие фотографии уродливых собак, старинный громоздкий радиоприемник, переносной телевизор в углу.

Монолог мистера Бальтазаро завершился минут двадцать спустя, однако мне не было жаль потерянного времени, потому что под конец библиотекарь заявил:

— Так и быть, я не буду звонить в полицию, если вы расскажете мне всю правду. Ибо правда, как говорил Платон…

И он рассуждал еще минут пятнадцать. Бальтазаро был одинок, у него не имелось друзей и, судя по всему, родственников (кроме мамочки, которую он поминал каждую минуту), поэтому ему и требовался внимательный слушатель.