Еще одна из дома Романовых

Элла задумчиво рассматривала письмо, которое предстояло отправить в Англию. Королева Виктория очень хотела знать, как идет жизнь ее внучек, которые уже все вышли замуж! Она требовала, чтобы и Элла, и ее сестры сообщали ей обо всем – и о событиях, которые с ними происходят, и о своих мечтах, о мыслях, о тайных желаниях… Старшие сестры старательно исполняли волю бабушки. А вот у Эллы всегда было что скрывать. Перечитывая свои послания перед тем, как их отправить, она словно бы видела эти недописанные, тайные слова, фразы, которые совершенно меняли и строй письма, и его содержание.

Например, ее отзыв об этих стихах… Стихи, по мнению Эллы, были отвратительные! Напыщенные, выспренние, фальшивые, ходульные, к тому же написанные в подражание тому старинному наречию, которым изъяснялись русские, пока еще не цивилизовались благодаря Европе вообще, а в частности – благодаря бракам с германскими принцессами. Возможно, господин Фет выбрал этот стиль потому, что принцесса Александра – из Греции? А впрочем, она лишь родилась в Греции, а в ее крови нет ни капли греческой крови. Ее отец – датский принц Кристиан-Вильгельм-Фердинанд-Адольф-Георг Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургский, который был избран на греческий престол, когда ему едва исполнилось семнадцать. Ее мать – дочь русского великого князя Константина Николаевича, королева эллинов Ольга Константиновна [14] .

Это были очаровательные люди, и они, и вся их семья очень понравились Элле с первой минуты знакомства.

Произошло это знакомство вскоре после свадьбы Сергея и Эллы, когда они втроем – молодожены и сопровождающий их Павел – путешествовали в Святую землю, потом разъезжали по Европе, а потом направились в Грецию. Причина туда поохать была – больные легкие Павла, так что сухой, жаркий воздух Греции ему рекомендовали врачи. Особенно целебным считался воздух острова Корфу.

Сергей, обожавший младшего брата, опасался отпустить его одного, но поехать без жены он тоже не мог.

В Афинах Павел вновь встретился с восемнадцатилетней Александрой, которую раньше видел только маленькой девочкой, да и то мельком. Теперь она стала светловолосой красавицей и, конечно, сразу же влюбилась в очаровательного русского принца.

Оный принц сначала всего лишь снисходительно поглядывал на девушку, которая была на десять лет младше и порой вела себя точно дикарка – особенно на взгляд утонченной, изысканной Эллы (девочка ужасно смешила Эллу своими повадками, подобно тому, как смешили ее в Афинах эвзоны – солдаты королевской гвардии, которые носили плиссированные юбочки, белые чулки и тяжеленные башмаки с помпонами!), но Александра источала такой нескрываемый восторг при одном только появлении Павла… Можно было подумать, что сам Аполлон явился смертной! К тому же Сергей уже не раз говорил, что брату пора подыскивать себе жену, а чем не хороша Александра?

Вообще не существовало ни единой причины, чтобы не сделать ей предложение, и, когда Павел отправился в Россию за разрешением к императору Александру, можно было не сомневаться, что он получит не только это разрешение, но и самое горячее одобрение.

Так оно и случилось, и вскоре Александра с отцом, материю и всеми своими восемью братьями и сестрами (Христофор был еще грудным младенцем!) прибыла в Санкт-Петербург, где предстояло сыграть свадьбу.

Наверное, столь торжественно еще никогда не встречали невест великих князей! Кортеж императорской семьи в сверкающих каретах двигался с Английской набережной (туда все прибыли из Петергофа, где августейшее семейство проводило лето) мимо Сената и Исаакиевского собора, затем по Невскому проспекту – к Казанскому собору и в Зимний дворец. Вдоль дорог стояли войска, толпился народ, все громкими криками приветствовали сказочно красивую принцессу Александру.

На другой день – это было 4 июня – состоялось венчание. Первую ночь новобрачные провели в Зимнем дворце – как, впрочем, и Сергей Александрович с Эллой в свое время, – а через день въехали в свой напоминающий итальянское палаццо Ново-Павловский дворец на Английской набережной (внутренний двор этого дворца выходил на Галерную улицу), приобретенный за миллион шестьсот тысяч рублей у Надежды Александровны Половцевой (по слухам, она была незаконной дочерью великого князя Михаила Павловича!), наследницы барона Штиглица, основателя Санкт-Петербургского торгового дома, – купленный вместе с грандиозной коллекцией живописи и переоборудованный под жилье для Павла Александровича и Александры Георгиевны.

Великий князь Сергей, который, конечно, очень хорошо знал столицу, рассказал жене, что этот уголок Санкт-Петербурга называется Коломна.

«Наш очаровательный дружеский треугольник превратился в четырехугольник!» – храбро шутила в письмах Элла, пытаясь и этой храбростью, и шуткой скрыть, сколь много значили эти слова.