Еще одна из рода Болейн

– Верно, – гордо заявляет Генрих. – Будь у меня в прошлом году на море три такие красавицы, разгромил бы весь французский флот, не дал бы им спрятаться в порту. Тогда бы стал королем Англии и Франции на деле, а не только на словах.

– Говорят, французская армия очень сильна, – неуверенно начинаю я. – А Франциск весьма решителен.

– Он просто павлин, – сердито бросает Генрих. – Все показное. Карл Испанский с ним разберется на юге, а я зайду со стороны Кале. А потом мы разделим Францию пополам. – И, повернувшись к корабельному плотнику: – Когда она будет готова?

– Весной, – отвечает тот.

– Рисовальщик сегодня здесь? – спрашивает король.

– Он здесь, – кланяется стоящий рядом человек.

– Мне пришла в голову прихоть сделать ваш портрет, мадам Кэри. Присядьте, пожалуйста, пусть он набросает ваши черты.

– Конечно, если вы того желаете. – Я даже покраснела от удовольствия.

Генрих кивнул плотнику, тот что-то прокричал с платформы вниз на причал, оттуда торопливо прибежал рисовальщик. Генрих помог мне спуститься по лестнице, усадил на штабель свежераспиленных досок, а молодой человек в грубой домотканой одежде принялся за набросок.

– А что вы собираетесь делать с портретом? – с любопытством спросила я, стараясь сидеть неподвижно и все время улыбаться.

– Подожди, увидишь.

Художник отложил лист бумаги:

– Мне этого достаточно.

Генрих обнял меня одной рукой, поставил на ноги:

– Тогда, красавица моя, пора домой, обедать. Поскачем галопом по заливным лугам, мигом домчимся до замка.

Конюхи стоят наготове с лошадьми. Король одним движением поднимает меня в седло и сам вскакивает на коня. Оборачивается убедиться, что все готовы. Лорд Перси подтягивает подпругу лошади Анны. Сестра глядит на него и соблазнительно улыбается. И вот уже вся компания скачет обратно в Гринвич, солнце садится, окрашивая холодное зимнее небо в кремово-розовые цвета.

Рождественский обед длился чуть ли не весь день. Я и не сомневалась, Генрих пошлет за мной этой ночью. Но он вдруг объявил, что собирается посетить королеву, и все придворные дамы, включая меня, должны, покуда он выпивает с друзьями, составить ей компанию, а потом он отправится в опочивальню ее величества.

Анна сунула мне в руки недошитую рубашку и села рядом, поставив каблучок на подол моего платья: мне не встать, пока она не поднимется.

– Оставь меня в покое, – чуть слышно прошептала я.

– Чтобы я этого дурацкого выражения лица больше не видела, – зашипела сестра. – Шей и улыбайся, как все остальные, будто всем довольна. Надулась как сыч – кому ты такая нужна.

– Провести с ней рождественскую ночь…

– Хочешь знать почему?

– Хочу.

– Какая-то нищая попрошайка, гадалка, сказала, что сегодня он зачнет сына. Вот он и надеется к осени получить наследничка. Боже, какие же мужчины идиоты.

– Гадалка?

– Да. Предсказала – будет сын, если он откажется от других женщин. Нечего и спрашивать, кто за это платит.

– Что ты имеешь в виду?

– Сдается мне, что в карманах этой гадалки найдется немало золота, заплаченного Сеймуром, стоит только перевернуть ее и потрясти как следует. Но теперь поздно, ничего не попишешь, зло уже сделано. Он будет в постели королевы эту ночь и все остальные двенадцать ночей. Ты уж постарайся попадаться ему на глаза каждый раз, когда он направляется в ее спальню, – пусть помнит, что теряет.

Я склонилась над шитьем. Анна заметила слезинку, упавшую на подол рубашки, я попыталась стереть ее пальцем.

– Вот дуреха, вернется он к тебе, никуда не денется.

– Думать не могу – он с ней в постели, – шепнула я. – Он ее тоже зовет «красавица моя»?

– Наверное, – грубо оборвала меня Анна. – Редко найдешь мужчину, у которого бы хватило сообразительности время от времени менять напев. Он исполнит свой долг с королевой, а потом снова оглянется вокруг, так ты уж не забудь попасться ему на глаза и улыбнуться, тогда ты снова в деле.

– Как же улыбаться, когда сердце разбито?

Анна хихикнула:

– Тоже мне королева трагедии! Улыбаться с разбитым сердцем – это мы, женщины, умеем, а ты женщина, придворная дама и Говард – вот тебе три причины, чтобы быть наиковарнейшим созданием во всем Господнем мире. Ш-ш-ш, он идет.

Первым вошел Джордж, улыбнулся мне, опустился на одно колено подле королевы. Чуть покраснев, она протянула ему руку для поцелуя; королева просто сияла от удовольствия при мысли, что король придет к ней. Следом вошел Генрих, положив лорду Перси руку на плечо, рядом мой муж Уильям. Прошел мимо меня, едва кивнув, хотя и я, и Анна встали, когда он появился на пороге, и присели в глубоком реверансе. Король направился прямо к жене. Поцеловал ее в губы и повел в опочивальню. Горничная прошла вслед за королевой и спустя минуту-другую вышла, плотно притворив дверь. Все мы ожидали снаружи в молчании.

Уильям глянул на меня, улыбнулся:

– Рад повидаться, дорогая женушка. Долго ли еще вы собираетесь оставаться в вашем теперешнем обиталище? Может, мне уже пора снова стать вашим компаньоном в постели?