Еще одна сказка барда Бидля

- Я знаю. Но как только Вы сегодня шагнули во внутренний двор замка и подняли голову - я знаю, Вы не могли меня видеть - я сразу узнала Вас. Нет, конечно, не Вас, но лицо мальчика из моего видения. Знаете, я как-то спросила об этом одну женщину. Она цыганка, что-то вроде гадалки. И она ответила, что я увижу Вас снова, когда мой час будет близок.

Я молчу. Что мне сказать ей сейчас? Что это, действительно, был я? Невозможно. Пусть она думает, что хочет. Мы с ней смогли увидеть друг друга сквозь века? Ради чего?

А ее утомил наш разговор. Она зовет служанку, просит меня извинить ее. И когда я уже готов уйти, вдруг вновь спрашивает:

- Можно я буду думать, что это были Вы? И я не хочу, чтоб Вы верили тем гадостям, которые Вам будут говорить обо мне. Просто не верьте - и все. Мне это важно.

Я киваю, не в силах отказать моей девочке-ангелу в ее последней просьбе. А странное ощущение жара в районе шрама, которое я не осознавал во время нашего странного разговора, совершенно однозначно говорит мне, что я знаю, где надо искать Диадему. Но сюда мне больше не войти.

На следующий день я начинаю считать каждый час, проведенный здесь. Наше время уходит - в обоих мирах, к которым мы сейчас причастны.

11 июня - Лукреции становится хуже, а герцог беспечно ведет нас по замку, нахваливает разбитый по его приказу апельсиновый сад, показывает нижние покои с готическими сводами, так напоминающими мне подвалы в Греймор-хилл. Только здесь беленые стены, расписанные растительными орнаментами.

- Моя супруга говорила с Вами вчера? - герцог смотрит на меня вопросительно. Ревнует? - Ох, уж мне это женское любопытство. Раньше бы она ни за что не усидела в своих покоях, так бы и крутилась повсюду, если бы вдруг прибыли гости из Франции. Что там она Вам наговорила?

Я улыбаюсь самой невинной и безоблачной улыбкой из всех, что еще остались у меня в запасе. Я бы не хотел сейчас сердить герцога. Как бы то ни было, мы отчасти в его власти, и что нам делать дальше пока совершенно неясно.

- Сеньор Альфонсо, она хотела послушать парижские новости. Я, как мог, удовлетворил ее интерес. Она расспрашивала о короле, о планах переустройства дворца. Она скучает.

- Да, - как-то неопределенно отвечает герцог, - она скучает… Ее нынешнее положение не предполагает столь привычных ей развлечений.

Он как-то недобро усмехается и тут же проходит вперед - сеньора Мария желала бы осмотреть часовню. И я тоже желаю ее осмотреть, потому что дальнейший сценарий, похоже, будет включать в себя именно это помещение. Строгая, без особых украшений, только фрески под потолком - фигуры в облаках, развевающиеся одежды и простертые друг к другу руки, которым так и не суждено соединиться. Я замираю - перед моими глазами вдруг совсем иные руки - чуть округлые, нежные, молитвенно сложенные на груди. Юная Лукреция на картине Пинтуриккио, Святая Екатерина. Метаморфозы времени.

Дальше, башня Льва, где-то здесь темницы замка, где душка-герцог держит двух родных братьев, которых много лет назад якобы уличил в заговоре против своей персоны. И он же покровитель искусств, окруженный творцами всех мастей, среди которых немало и великих. Я не понимаю этих людей. Почти так же, как не понимал майя.

Когда осмотр замка окончен, а до обеденных увеселений еще достаточно времени, я остаюсь в апельсиновом саду. Рассматриваю внутренний дворик, вглядываюсь в каждое окно - даже если она сейчас стоит и смотрит прямо на меня, я не смогу ее увидеть. Зато я могу видеть яркое летнее небо, словно согревающее меня, и напоследок напиться его ясной безмятежности. После вчерашнего разговора с Лукрецией я вновь словно наполнен призрачным хрустальным светом, который так хорошо ощутил в Саду Теней. Если ей было предсказано, что она сможет увидеть меня перед смертью, вероятно, я тоже не надолго отстану от нее на этом пути. Ведь видение было зеркальным… Судьба забросила меня практически в декорации святого Себастьяна - вон там, на белокаменном балкончике, болтают две придворные дамы, в середине двора, выложенного плиткой, огромное дерево. И над всем этим небо, такое же бездонное, как море. Но сцена еще пуста.