Еще одна сказка барда Бидля

У ворот монастыря постоянно толпится народ, здесь и небольшая ярмарка, раскинувшаяся на импровизированной площади, где у больших колодцев путники могут напоить лошадей. Крестьяне, кто победнее, кто побогаче, горожане, приехавшие на молитву, и нищие, нищие, калеки, прокаженные… Они бросаются к нам, стоит нам только оказаться в зоне видимости, хватают за плащи, трясут культями перед самым нашим носом. Торговцы предлагаю купить реликвии - палец Святого, прядь волос, упакованные в безвкусно раскрашенные деревянные ящички. И, когда кто-то в очередной раз хватает меня за одежду, я только брезгливо отстраняюсь, ожидая увидеть изъеденные проказой черты. Но на меня из-под темного покрывала глядят в упор жгучие темно-карие глаза, вот покрывало чуть сползает в сторону - черные волосы, смуглое лицо. Цыганка! Я почему-то пугаюсь, хочу вырваться, а Рон уже довольно далеко и не может прийти мне на помощь.

- Послушай меня, послушай, - быстро говорит она, оттаскивая меня чуть в сторону, чтоб жадное скопище нищих не могло услышать ни слова. - Время близится. Я знаю, ты не тот, кем ты кажешься.

Наверное, на моем лице она ясно читает ужас, но у нее он вызывает только снисходительную улыбку.

- То, что должно произойти, скоро свершится. Не противься. Ты носишь в себе тьму, юный маг, которая должна умереть. А тот, кому ты веришь, отдаст тебя твоему врагу. И ты пройдешь свой путь до конца.

И она тут же отстраняется, произнеся свое мрачное пророчество, но ее руки в прощальном жесте словно благославляют меня. А сама она исчезает в толпе, растворяется, словно и она пришла сюда из каких-то иных времен, чтобы принести мне свое послание. Я несколько секунд стою, совершенно не понимая, что же мне делать дальше. И вновь, как когда-то давно, когда хоронил родителей, смотрю на свои руки. Теперь вот я не могу удержать и свою жизнь… она тоже утекает сквозь пальцы. Тьма во мне… Зачем Волдеморт приходил тогда, семнадцать лет назад, в дом моих родителей? Что, опять не знаешь, Поттер? Семь, семь крестражей, а не шесть! Вот почему я не умер, младенцем отразив его смертельное проклятие. И тот, кому я доверяю… Нет, не Рон, не Кингсли, не дядя Ремус. Конечно, нет. Это может быть только Снейп…

- Гарри, ты что? - Рон зовет меня, теребит за плечо, совсем позабыв о конспирации. - Что тебе сказала эта ведьма?

И я поднимаю на него сияющие улыбающиеся глаза и просто говорю:

- Ничего нового. Как всегда. Что я скоро умру.

- А, - машет Рон рукой, - тогда ничего интересного.

И мы улыбаемся друг другу. Я ненавижу себя.

Хорошо, что все это происходит в последний день нашего пребывания здесь, потому что на эту ночь намечено наше исчезновение. Раньше, когда я слышал подобные пророчества из уст Телони, я даже не обращал на них внимания. Поначалу мне, разумеется, было не очень приятно, но потом я как-то понял, что все, что она мне предрекает, вряд ли может случиться со мной одновременно - в течение одного семестра трудно быть съеденным дикими зверями, убитым предателем, замурованным в стене и испепеленным молнией. Я, конечно, старался, но у меня никогда не получалось. И со временем мы все втроем научились смеяться над подобными предсказаниями. А вот теперь я верю. Верю безоговорочно. Потому что все сходится - и мой сон, и видение Лукреции, и это предсказание, и непонятная роль Снейпа в нашей истории. Как головоломка - пока ты ее не составил, трудно даже предположить, как могут подойти друг к другу разрозненные фрагменты. А вот когда соберешь, то кажется, все так просто, что иначе и быть не могло…

- О чем ты думаешь, Гарри? - спрашивает меня Герми, когда мы уже ночью стоим в нашем с Роном шатре, готовясь отправиться в часовню.

- Вдруг мы торопимся? - я вынужден соврать, я же не имею ни малейшего права рассказывать им о том, в чем теперь практически уверен. - Она умерла только сегодня. Вдруг ее еще не перенесли?

- Тогда вернемся, - настаивает Рон. - Сил нет ждать больше. К тому же, время! Хог, Волдеморт! Попытка - не пытка.

Мы накладываем дезиллюминационные чары, и последнее, что говорит Герми, перед нашим броском в Феррару, заставляет даже меня улыбнуться:

- Ох, мальчики, а я покойников боюсь!

Мы стоим в часовне замка герцога Альфонсо, уже глубокая ночь, здесь никого, только неясно мерцают пара свечей. В ее изголовье. И огоньки отражаются в нежных дымчатых опалах, украшающих ее полупрозрачные виски. Я подхожу ближе, смотрю, как завороженный, не могу насмотреться. Ее лицо кажется разгладившимся, успокоенным. Но… будто бы не имеет с ней ничего общего. Как будто она реальная ушла куда-то, оставив здесь только оболочку. И унесла с собой мягкую манящую зелень глаз, ласковый тихий голос. Золото ее волос, сейчас прикрытых покрывалом, померкло. И больше не вбирает свет солнца. И нежные округлые пальцы неподвижно сложены на груди. Для меня вся ее жизнь уложилась в пару недель. Непостижимо… Увидела ли она там, там, где она сейчас, своих отца и братьев, о которых так тосковала?