Еще одна станция

– Я уверена, что не могу умереть, – говорит Джейн как ни в чем не бывало. – По крайней мере, не так. – Она идет по рельсу, ставя одну ногу перед другой и направляясь к развилке. – Пошли! Скоро будет следующий поезд!

– Охренеть, – ворчит Огаст, но отряхивается и следует за ней.

Когда они доходят до относительной безопасности туннеля в направлении мэрии, свет от станции начинает сокращаться, и их освещают только синие и желтые лампы вдоль туннеля. Странно идти рядом с Джейн, не останавливаясь, но, когда Джейн восторженно кричит в отдающуюся эхом темноту, это заразительно. Она начинает бежать, и Огаст бежит за ней, чувствуя развевающиеся волосы и твердый пол путей под подошвой. Кажется, будто с Джейн она могла бы бежать вечно.

Но шаги Джейн резко прекращаются.

– Ой, – говорит она.

Огаст поворачивается к ней, тяжело дыша.

– Что?

– Я не могу… кажется, я не могу идти дальше. Это… по-странному ощущается. Неправильно. – Она касается рукой центра груди, как будто у нее экзистенциальная изжога. – Ох, да уж. Да, это все. Дальше я идти не могу.

Она садится на контактный рельс.

– Но все равно круто, да?

Огаст кивает.

– Да, и это только крупица. На закуску. Аперитив свободы. Мы устроим тебе все по-настоящему.

– Я знаю. Я тебе верю, – говорит Джейн, серьезно смотря на Огаст.

Огаст опускается напротив нее, осторожно садясь на рельс. Она читала, что другие два рельса лишь слегка наэлектризованы, только чтобы переносить сигналы, поэтому она решает, что все в порядке. – Мы можем посидеть тут, если хочешь.

– Да, – говорит Джейн, подтягивая к себе колени. Она вытягивает руки в стороны, как будто пытается захватить столько открытого воздуха, сколько может, даже в душном пространстве туннеля. – Да, тут классно.

– У меня есть… – Огаст роется на дне рюкзака, – один апельсин, если ты хочешь, можем его разделить.

– О да, пожалуйста.

Огаст делает бросок, и она ловко его ловит.

В последнее время Огаст начала переставать изучать Джейн.

Она перестала искать зацепки в каждом выражении лица или внезапной реплике, и ей стало приятно просто видеть ее. Слушать ее низкий голос, говорящий ни о чем, смотреть, как ее пальцы легко снимают кожуру апельсина, нежиться в ее компании. Огаст чувствует себя одним из маленьких пакетиков сливок, который она всегда выливает в кофе Джейн и который погружается в сахар и тепло.

Джейн складывает куски кожуры на колене и разделяет апельсин на половинки. Когда Огаст тянется, чтобы взять одну, кончики ее пальцев касаются тыльной стороны ладони Джейн, и она вскрикивает, отскакивая назад от короткого резкого электрического удара.

– Ого, – говорит Джейн. – Ты в порядке?

– Да, – говорит Огаст, тряся рукой. – Ты проводишь ток.

Джейн поднимает свои пальцы перед лицом, слегка скашивая глаза, чтобы их изучить.

– Круто.

Она замечает, что Огаст наблюдает за ней.

– Что?

– Ты… – пробует Огаст. – Просто мне нравится в тебе все. – Она машет рукой при виде улыбки, которая появляется на лице Джейн. – Прекрати! Это отвратительно! То, что я сказала, – это отвратительно!

– Все во мне? – дразнит Джейн.

– Нет, точно не эта сраная ухмылка. Ее я категорически ненавижу.

– О, мне кажется, она тебе нравится больше всего.

– Заткнись, – говорит Огаст. Темнота, она надеется, скрывает румянец.

Джейн смеется, засовывая в рот дольку апельсина.

– Но, если подумать, это безумие. – Она слизывает с нижней губы каплю сока. – Ты, можно сказать, знаешь обо мне все, что возможно.

Огаст усмехается.

– Это никак не может быть правдой.

– Это правда! А я была такой таинственной и сексуальной.

– Ты в прямом смысле сидишь сейчас на контактном рельсе, проводящем электричество, так что ты все еще таинственная. А сексуальная… хм-м. Насчет этого не знаю.

Джейн закатывает глаза.

– Ой, иди на хрен.

Огаст смеется и уворачивается от кожуры, которую бросает в нее Джейн.

– Тогда расскажи мне что-нибудь о себе, то, чего я не знаю, – говорит она. – Удиви меня.

– Ладно, – говорит Джейн, – но ты тоже должна будешь что-нибудь рассказать.

– Ты и так знаешь обо мне больше, чем большинство людей.

– Такое ощущение, будто ты живешь так, словно находишься глубоко под прикрытием и тебе нельзя раскрывать свою личность, а не показывает, как много ты мне о себе рассказала.

– Хорошо, – уступает Огаст. Джейн постукивает себя пальцем по носу, и Огаст хмурится: для Джейн она легкая добыча. Они обе это знают. – Ты первая.

– Ладно… хм-м… я подружилась с крысой из метро.

– Ты что?

– Слушай, тут бывает очень скучно! – защищается Джейн. – Но есть одна белая крыса, которая иногда тусуется в «Кью». Она огромная, размером с дыню и, по сути, той же формы. Я назвала ее Бао.

– Это отвратительно.

– Я ее обожаю. Иногда я даю ей еду.

– Ты ужасна.

– Осуждай сколько хочешь, но я буду единственной, кого пощадят в неминуемом Великом восстании крыс. Твоя очередь.

Огаст задумывается и говорит: