Еще одна станция

Точно не в час пик и не в полночь, которая приносит волну людей, закончивших ночные смены в больнице, и не в выходные, когда в хлам пьяные пассажиры будут облевывать всю ветку. Самое медленное время, когда поезд, скорее всего, будет почти полностью пустым, – это 3:30 ночи во вторник.

Поэтому она собирает все, что нужно, и набивает этим тканевые шопперы, которыми она стала пользоваться из-за того, что Нико фанатично ее пристыжал неэкологичностью. Она ставит будильник на 2:00 ночи, чтобы дать себе время уложить свои волосы и нанести помаду, которая не смажется. Двадцать минут уходит на то, чтобы определить, что надеть, – она останавливается на рубашке, заправленной в юбку, паре серых чулок, которые она купила в прошлом месяце, ботильонах на каблуках. Она подтягивает чулки, глядя в зеркало и переживая из-за одежды, но времени сомневаться нет. Ей надо успеть на поезд.

Она сидит на скамейке и ждет. И опять ждет. Джейн будет на любом поезде, на какой бы она ни села, и она хочет, что он был хорошим. Новым, со сверкающими сиденьями и красивыми лампочками, отсчитывающими станции, – и с пустым вагоном. Она пытается сделать метро романтичным. Ей нужна вся помощь, которую только можно получить.

Наконец, подъезжает поезд с чистым, классным синим салоном, Огаст берет свои сумки и встает у желтой линии, как нервный подросток, пришедший к своей паре, чтобы вместе пойти на выпускной (она только предполагает – она никогда не была на выпускном).

Двери открываются.

Джейн в дальнем углу поезда, растянувшаяся на спине, положившая куртку под голову, а плеер – на живот, закрывшая глаза, постукивающая ногой под бит. Уголок ее губ приподнят, как будто она получает большое удовольствие, ее черты безмятежно расслаблены. Сердце Огаст непростительно замирает в груди.

Это ее девочка.

Джейн находится в блаженном неведении относительно своего окружения, и Огаст не может устоять. Она молча к ней подходит, наклоняется к ее уху и говорит:

– Привет, Девушка Из Метро.

Джейн вскрикивает, поворачивается и ударяет Огаст в нос.

– А-а, какого хрена, Джейн? – кричит Огаст, роняя сумки, чтобы схватиться за лицо. – Ты что, Джейсон Борн?

– Не подкрадывайся так! – кричит в ответ Джейн, вставая. – Я не знаю, кто такой Джейсон Борн.

Огаст убирает одну ладонь от носа: хотя бы нет крови. Многообещающее начало.

– Он персонаж боевиков, секретный агент, которому стерли память и который понимает, что он крутой, потому что знает, как стрелять в людей и делать компьютерные штуки, которым он не помнит, как научился. – Она на секунду задумывается. – Подожди. Может, ты и правда Джейсон Борн.

– Прости, – говорит Джейн, смеясь. Она наклоняется вперед, убирая ладони Огаст с лица. – Ты в порядке?

– Все хорошо, все хорошо, – отвечает ей Огаст. У нее слезятся глаза, но больно не сильно. Это был скорее скользящий полусонный замах, чем удар бунтарки, на который, она знает, Джейн способна.

– Что ты вообще тут делаешь? – спрашивает Джейн. – Сейчас глубокая ночь.

– Вот именно, – говорит Огаст. Она поднимает сумки, ставит их на сиденье рядом с Джейн и вытаскивает первый предмет – одеяло. Она набрасывает его на скамейку. – У нас почти не бывает возможности потусить только вдвоем.

– То есть у нас… пижамная вечеринка?

– Нет, у нас еда, – говорит Огаст. Ее лицо кажется горячим и красным, но не из-за того, что его недавно ударили, поэтому она сосредотачивается на распаковке сумок. Бутылка вина. Штопор. Два пластиковых стакана. – Все, что ты хочешь попробовать. Я подумала, мы могли бы устроить что-то типа дегустации.

Огаст вытаскивает следующей одну из разделочных досок Майлы, обгоревшую от раскаленной кастрюли с одной стороны. Потом чипсы «Такис», «Зэппс» со вкусом сладкого лука по-креольски, коробку за коробкой печенья. Пять разных вкусов.

– Пир, – говорит Джейн, беря пачку чипсов. В ее голосе слышны нерешительность и восторг. – Ты устроила мне пир.

– Это преувеличение. Уверена, что парень в магазине подумал, что я под кайфом.

Огаст наконец поднимает взгляд и видит, как Джейн переворачивает «Такис» в руках, как будто не зная, что с ними делать.

– Я еще принесла вот это, – говорит Огаст, вытаскивая кассету из кармана. Ей пришлось зайти в три барахолки, но она все-таки нашлась – «Величайшие хиты “Чи-Лайтс”». Она протягивает ее Джейн, которая несколько раз моргает, прежде чем открыть плеер и вставить в него кассету.

– Это… здорово, – говорит Джейн. – Как будто я нормальный человек. Это здорово.

– Ты нормальный человек, – говорит Огаст, садясь по другую сторону от их импровизированного стола с закусками. – В ненормальных обстоятельствах.

– Скорее, паранормальных.

– Заткнись и открой вино, – говорит Огаст, передавая бутылку.

Она так и делает, а затем открывает зубами пачку «Такис», и в мозгу Огаст стремительно проносятся 3D-изображения других вещей, которые она хотела бы, чтобы Джейн сделала своими зубами, но она уже забегает вперед. Она даже не знает, хочет ли Джейн делать что-то зубами. Это даже не главное. Главное – сделать Джейн счастливой. Главное – попытаться.