Еще одна темная половина

Люций подхватил его, сжал в кулаке и сдул невесомую розовую пыль в сторону черных дымков.

— Не сапфир.

Он не спрашивал, он утверждал.

— Нет.

А я не боялась.

Демон на несколько секунд замер в одном странном положении, с интересом глядя на нас:

— Будешь наказывать? Можно мне посмотреть?

— Ты танцуй, не отвлекайся, — приторно-нежным голосом отозвался Люций, и тот продолжил. А Люций прижал меня к своей груди и снова проговорил в самое ухо:

— Как достала?

— Как ты учил, — я пожала плечами, с удовольствием чувствуя ледяную хватку на них. — Подошла и взяла.

— И все? — в голосе было глубоко скрытое самодовольство.

— И все.

Я сама не поняла толком, что произошло. Только почувствовала, что имею право. В конце концов, даже если я сейчас попаду в камбоджийскую тюрьму, ужели меня Люций не вытащит? Опять же, когда спишь с самым древним вампиром в мире, надо получать какие-то преференции. Ну и технически я спала с еще одним многотысячелетним вампиром. Интересно, а Демон второй или просто второй древний, оставшийся в живых после Люция? Или он даже не второй и где-то ходят еще?

Вот так, с мозгами, забитыми вычислениями, кто у нас тут кому Вася, я и подошла к витрине с ярко-розовыми камнями — разыскивать сапфиры мне стало лень — взяла самый крупный и вышла из магазина при ювелирной фабрике. Никто меня не остановил.

Люций повернул меня к себе, поцеловал в губы коротко и быстро, царапнув кожу клыками, и сказал:

— Молодец. Почти горжусь.

Ах ты ж тварь. Учитель, блин.

Хорошо, следующий вопрос.

— А зачем мы тут?

— Демон отдал тебе тьму. Ему нужно заменить ее чем-то.

— О, круто. А можно мне тебя тогда чем-то заменить?

Люций перестал следить за Демоном, только чтобы смерить меня ледяным взглядом. Молча.

— Ну, ты же занимал какое-то пространство внутри, его чем-то надо заполнить! — с невинным видом попыталась оправдаться я.

— Я могу помочь его заполнить, — многообещающе прошипел он. — Все твои пространства!

— Мммм… — я задумалась. Ну в теории конечностей хватит, но как-то это… — Ладно, отложим. А зачем вот это вот все происходит, что сейчас происходит?

Демон как раз стал двигаться быстрее и хаотичнее. Не так красиво, как раньше. Монахи смотрели уже напряженно, черный пес сжался и хвост его прятался между ног. Дымки вели себя как-то более хищно, они нападали, а не ластились. И вообще в воздухе росло напряжение, которое почувствовали даже насекомые — их треск постепенно стихал.

— Ему нужно много силы вместо той, что теперь у тебя. Его темный дар — власть над смертью. Вот он и собирается забрать то, что она забыла здесь.

— Власть над смертью?! Забыла?! — я даже не могла сформулировать вопросы, несколько потрясенная этой информацией. Как смерть может что-то забыть? — А зачем ему сила?

— Чтобы убить меня, — глядя на Демона, ответил мне Люций совершенно спокойно.

— Что?! Зачем?! — я всматривалась в его лицо, наивно пытаясь прочесть на нем — что? Увидеть ухмылку и понять, что это шутка? Но уж он-то умеет сохранять невозмутимость, если надо.

— Чтобы стать самым древним и сильным вампиром на свете, разумеется.

— Почему ты ему это позволяешь?

— Так интереснее! — вот теперь он снова смотрел на меня, и в черных глазах плескалось море безумия.

Мне стало неуютно. Что-то интересное для Люция обычно грозит большими неприятностями всему остальному миру. И если его попытка расшевелить один вампирский прайд — прямо скажем, не самый сильный, привела к тому, что было этим летом, чем же закончится сражение Люция и Демона? Для мира? Для людей?

И самое главное — для меня.

— Пиздец ты загрузилась, — посетовал Люций, встряхивая меня за плечи. — Смотри лучше шоу!

2.5 Когда ты немножко повелитель смерти и еще вампир

Но шоу я так и не видела. Я потеряла то зрение, что помог мне вытащить Люций, но и того, что вижу, мне хватает, чтобы не просить его еще раз проделать этот фокус с ладонью.

Я вжималась в в него спиной, надеясь, что он точно знает, что делает. И если что-нибудь пойдет не так — сумеет все исправить. Или хотя бы вытащить нас обоих. Еще старалась не пустить в голову мысль, что до сих пор он вполне успешно вытаскивал только себя самого.

И смотрела на Демона. Посреди полянки с нежной зеленой травкой, такой невинной, приличной и аккуратной. Такой — обыкновенной.

Если не помнить, как на ней кипит черная смола сливающихся черных дымков неупокоенных душ.

И желательно еще не обращать внимания на самого Демона, который вдруг остановился посреди очередного ловкого движения и вдруг упал на колени, выгнулся, беззвучно крича в небо, откинул назад вывернутые в суставах руки, изломанной фигурой отбросил черную тень, в которой что-то копошилась.

Не обращать внимания на собаку, которая пятилась от него, одновременно рыча, воя, пуская слюни и писаясь.

Не смотреть на монахов, застывших в ужасе на пороге храма. Их руки были сложены в странные знаки, но в жестах, в глазах, во всем языке тела не было ни капли уверенности, что это как-то поможет.