Еще одна жизнь (СИ)

- Ее же купать пора, кормить и спать укладывать, - подхватилась она.

- Я помогу.

Маленькая "рыбка" с удовольствием барахталась в теплой воде, поддерживаемая большими сильными руками Вильдама, округляя, и без того огромные синие глаза, когда капельки воды попадали ей на лицо. Вильдам не удержался:

- А глазищи Андреевы. Вот только в кого она рыженькая? Андрей - черный, ты - светлая.

- Как в кого? В тебя. Вон у тебя усы, какие рыжие, - серьезно сказала Елена, сдерживая внутренний смех.

Вильдам удивленно на нее посмотрел.

- А что? Так бывает?

- А как же. Слышал такое, когда у белых родителей рождается черный ребенок? Это значит, что мамаша до замужества путалась с негром.

Он уставился на нее с недоверием, но она уже не могла сохранять внешнюю серьезность, в глазах у нее уже запрыгали веселые огоньки. Он заметил их, прищурился и расхохотался.

- Ну, молодец! Поймала меня!

От его низкого раскатистого смеха, глаза Машеньки еще больше раскрылись, и начали кривиться губки, готовые заплакать.

- Ну, чего ты грохочешь, папаша. Дочку перепугал.

- Хорошая шутка! Надо будет кого-нибудь так же наколоть, - сказал, успокоившись, Вильдам.

Через полчаса чистенькая, румяная Машенька уже жадно сосала мамину грудь, сонно прикрывая глазки. Вильдам сидел рядом и с восторгом наблюдал за этим процессом.

- Когда Катюха малая была, я как-то ни разу не видел, как она грудь сосет, то ли Вероника пряталась от меня, то ли вообще, при мне не кормила... Как трудится, бедненькая, даже пот на лобике выступил. Вот так вот, с молоком матери приучается маленький человечек тяжким трудом добывать себе пропитание.

Елена беззвучно засмеялась и сказала шепотом:

- Не смеши, а то я ее напугаю, и у нее будет несварение желудка.

- ...и будет плохо пахнуть...

- Вильдам, прекрати, - стараясь быть серьезной, чуть громче сказала Елена. - Чем больше ты будешь меня смешить, тем дольше я буду кормить, и тем беспокойнее она будет спать.

- Все. Молчу, - и он вышел из спальни.

Когда Елена перекладывала уснувшую дочку в кроватку, зазвонил телефон. Вильдам поднял трубку. Звонила Катя.

- Папа? Это ты? А мы с бабушкой тебя потеряли. Что ты там делаешь так поздно?

- А мы Машеньку купали. Все помощники разбежались, теперь моя очередь пришла помогать.

Катя секунду молчала.

- Пап, ты скоро приедешь?

- А что? У вас случилось что-то?

- Нет. Просто. Мы тебя к ужину ждали, но он давно остыл.

- Не ждите. Ложитесь спать, я поздно приеду.

- Ладно.

- Ну-ка, дай мне трубку, - услышал он голос матери. - Виля, ты что удумал? Ты смотри там, - и понизив голос до шепота, - ей еще нельзя. Терпения что ли нет?

- Мама, успокойся, мы не маленькие дети.

- В том-то и дело, что не дети...

- Так. Я здесь буду столько, сколько нужно. А если ты будешь меня контролировать, то и вовсе домой не приеду.

В трубке раздалось недовольное сопение, а потом снова голос Кати.

- Папа, не переживай за нас. Если ты там нужен, оставайся. Только в следующий раз предупреждай, чтоб мы не волновались.

- Хорошо, котенок. Виноват. Время быстро пролетело.

- А Машенька еще не спит?

- Кушает.

- А-а. Передай ей "спокойной ночи" от нас с бабушкой, и Лене тоже.

- Передам. Пока.

- Пока.

Подошла Елена.

- Что? Раскрыли нашу конспирацию?

- Неужели и я в старости стану таким? Ведь мама у меня всегда была тактичная, понимающая, никогда не вмешивалась в мою жизнь. А сейчас... Катя, и та взрослее ее.

- Не дай бог, когда престарелые родители начинают запоздало воспитывать своих давно взрослых детей, - вздохнула Елена.

- А это-то ты откуда знаешь? - спросил Вильдам, обнимая и прижимая ее к себе.

- На собственном опыте убедилась.

- Постой, - он взял ее за плечи и заглянул в глаза. - Откуда у тебя может быть такой опыт, ты же мать свою давно похоронила.

- Это в этой жизни. А в той... - она помрачнела. - Давай, не будем о прошлом.

- Хорошо. Давай, о настоящем. Она сказала, что тебе еще нельзя. Это правда?

- Да. Считается, что женщину нельзя трогать сорок дней после родов.

- А сейчас...

- ...месяц. Сегодня Машеньке исполнился месяц.

- Это так считается. А на самом деле?

- А на самом деле, зависит от ее физиологии: когда раньше, когда позже.

- А что говорит твоя физиология?

- А моя физиология говорит, что лучше ее пока не трогать.

- Почему? Не хочет?

- Она очень хочет, она страшно соскучилась по тебе, но еще не готова тебя принять.

- Что ж, столько ждал, подожду еще. Мне уйти или можно остаться? Я не раздразню твою физиологию?

- Господи, откуда в тебе столько терпения? - и ее прорвало. - Виленька, милый, родной мой, любимый! Останься, конечно, останься! Я так по тебе соскучилась! Я так хочу тебя!

Она принялась осыпать его лицо поцелуями, а он подхватил ее на руки и понес в спальню. И только положив на постель, спросил:

- А как же твоя физиология?

- К черту физиологию! К черту правила! К черту приличия! Я больше тебя не отпущу!..

Но она его не только отпустила, а даже настояла на том, что пока они поживут врозь.

- Не стоит, Виля, шокировать окружающих, даже если мы собираемся уезжать, ведь Андрея только полтора месяца, как похоронили. Всем же не объяснишь, что он нас сам благословил.