Еще одно путешествие на край земли

После второй мировой войны движение за независимость усилилось. В 1958 году страна получила автономию в составе Французского сообщества, а два года спустя была провозглашена независимая Республика Берег Слоновой Кости.

Площадь этой страны — 322,5 тысячи квадратных километров (примерно такая же, как Норвегии), а живет в ней восемь миллионов человек (Приводятся данные на 1980 год — Прим. авт.) . Коренные жители — разноязычные африканские народы: бауле, анья, бете, сенуфо и другие. Государственный язык — французский.

После ужина в каюту зашел пассажирский помощник. В руках он держал карту и довольно толстую книгу под названием «Берег Слоновой Кости».

— Вот, — с гордостью сказал он, похлопывая по книге, — изъял из библиотеки старпома, до завтра. И не нужно копаться в лоции.

Как только пассажирский помощник ушел, я погрузился в чтение. Были здесь сведения о геологии (в этой стране можно было встретить породы того же типа, что и в Антарктиде), о рельефе (преобладают низменности, гор почти нет), о климате (у моря — постоянная высокая влажность, в глубине страны — чередование влажных и засушливых сезонов), о растительности (саванна и лесосаванна на севере, экваториальные леса на юге), о животном мире (исключительно богат и разнообразен) и т. д. Особенно подробно рассказывалось об экономике.

Французские авторы книг о Береге Слоновой Кости преподносят эту западноафриканскую республику как своего рода витрину капиталистического развития в Африке, всячески рекламируя ее достижения. Много говорится о том, что страна занимает ведущее место в Африке по производству кофе, какао и бананов, о внедрении новых экспортных культур — ананасов, гевеи, кокосовой и масличной пальм.

Однако плодами «экономического бума» в республике пользуется лишь незначительная прослойка сельских буржуа, а также так называемая «бюрократическая элита» — правящие круги, тесно связанные с неоколонизаторами. В то же время массам африканских крестьян внедрение капиталистических методов хозяйствования приносит лишь классовое расслоение, обезземеливание, разорение и безработицу.

Было уже за полночь, когда я, отягощенный полученными знаниями, уснул с книгой в руках.

БРЕМЯ ПОЗНАНИЙ

Ранним утром на палубе уже находилось несколько человек. Среди них был бородатый доктор и трое поляков, принимавших участие в сезонных работах нашей экспедиции. Палуба была мокрая, в сиденьях пластиковых стульев, не убранных после вчерашнего неудачного киносеанса, блестели лужицы воды. Все стояли у правого борта, всматриваясь в голубоватую пелену рассвета.

Наконец выплыло солнце, и проступили очертания берега: низкая ровная темная полоса. Сначала она словно висела в воздухе, отделенная от воды тонким светлым воздушным слоем. Потом очертания сделались рельефными, стали видны прибрежные леса. В одном месте над сплошной стеной деревьев поднимались клубы дыма — возможно, это был лесной пожар. Прямо по курсу сверкали на солнце большие баки с горючим, стеклянные фасады высотных зданий и уже совсем близко, у самого берега, блеснул глаз прожектора на башне маяка: приближался порт.

Мимо нас прошел американский лесовоз. На его палубе лежали бревна шоколадного цвета.

— Красное дерево, — кивнул Анджей, молодой польский биолог, похожий больше на киноактера, чем на ученого.

— Лес тут — главная после какао и кофе статья экспорта, — поделился я своими познаниями. — Однако сведе́ние лесов, расширение плантаций кофе и какао приводят к истощению земли и катастрофической эрозии. Возникли серьезные экологические проблемы.

Бородатый доктор одобрительно взглянул в мою сторону.

— Первая порода, которую стали отсюда вывозить, носит название «акажу». В настоящее время на 10 гектаров леса приходится в среднем уже не более одного ствола, — продолжал я.

Теперь бородач смотрел на меня с явным изумлением. Мне же, на удивление, вспоминались целые фразы из книги — видимо, ночное чтение не прошло даром.

— Древесина породы макоре имеет муаровые оттенки, а стволы босе — бледно-розовую окраску и пахнут ладаном...

— А что означает название города? — спросил Анджей.

— Абиджан произошло от словосочетания «амби джан», что в переводе с языка местного племени эбрие означает «срезанные листья». Именно здесь, — я простер руку вперед, в направлении берега, — было заключено перемирие, положившее конец одной из междоусобных войн.

— При чем же здесь листья? — недоумевал бородач.

— Листья среза́ли, чтобы отдохнуть на них после сражения, — пояснил я, как будто это было делом само собой разумеющимся, и обратился к биологу:

— Интересно, как европейцы переносят здешний климат с его влажностью, зноем, духотой?

— Я бы лично предпочел приезжать сюда лишь в отпуск: покупаться, позагорать, — живо откликнулся Анджей.

— И подцепить желтую лихорадку, — добавил Ежи, его молчаливый товарищ с огромным выпуклым лбом и глубоко запавшими темными глазами.