Еще одно убийство...(СИ)

Прости меня, всё это, наверное, звучит цинично, но такова жизнь, и ты не можешь этого не понимать. А дальше ты знаешь, нас познакомил в клубе, твой друг, ему же обо мне рассказал его друг, а ему… Сейчас не нужно искать первоисточник, всё равно ты его не найдёшь, дело не в этом. Просто мне очень стыдно, мне стыдно потому, что всё наше знакомство и вся наша дружба была с начала до конца спланированным спектаклем.

А теперь я попробую оправдаться. Оправдаться перед тобой, а главное, перед самой собой. Мне уже тридцать восемь лет, у меня нет никого, с кем бы я хотела провести остаток своей жизни. Если я умру, после меня не останется ничего, кроме безликих строчек в архивной подшивке газет, в которые никто никогда не заглянет.

Ты думаешь, я сумасшедшая? А, знаешь, когда я думаю об этом, то тоже прихожу к этой мысли. Я ведь пыталась забыть тебя, выкинуть из своей жизни, из своего сердца. У меня было множество романов, я встречалась с коллегами по работе, с известными спортсменами, с рок-звёздами, но никто из них не смог заменить тебя. Смешно сказать, но, оказывается, так просто завести роман со знаменитостью, когда ничего к нему не чувствуешь и когда он ничего для тебя не значит. Эти знаменитости словно только и ждут тебя, чтобы с тобой переспать, а они-то тебе и не нужны совсем. Смешно и грустно одновременно. Даже в постели с ними я всё равно думала лишь о тебе, и тогда я поняла, что уже ничего не сделать, есть лишь один путь — стать твоей женщиной или остаться одной. Это болезнь, но я не хочу излечиваться от неё.

Я пишу это письмо и жду тебя. Сегодня все решиться. Либо мы станем любовниками, либо расстанемся навеки. У меня нет больше сил смотреть, как ты встречаешься с другими.

Пожалуй, это всё, что я хочу тебе рассказать. Хочу попросить тебя никогда не винить себя в случившемся, ты никогда не давал мне надежды, ты никогда не намекал мне на то, что я могла бы стать твоей. Ни раньше, в период моего безудержного фанатизма, ни сейчас, когда мы хорошие друзья. Всё, что произошло, все те деньги, что я потратила на то, чтобы иметь возможность позвонить тебе в любое время или пригласить на очередную вечеринку в клуб, я потратила по своей воле. Рихард, я сама выбрала эту судьбу и сама пошла по этой дорожке, и ты ничего бы не смог изменить, даже если бы захотел. И прошу тебя, нет, даже не прошу, а умоляю. Никогда не ищи этого агентства — это страшные люди со связями по всему миру. Это жуткие люди и очень-очень опасные. Они знают о тебе всё, и у них есть тысячи рычагов управления. Я боюсь их, очень боюсь. Боюсь настолько, что не стала даже писать о них в газете, хотя это было бы сенсацией и могло бы поднять меня на такую высоту, о которой я и не мечтала. Я знаю одно, если я полезу туда и напишу о них хоть заметку, то я взлечу не дольше, чем на секунду, чтобы рухнуть на землю и разбиться вдребезги. В этом бизнесе замешаны колоссальные деньги, и ни тебе, ни мне с ними не тягаться.

И ещё одно, пожалуйста, никогда не выбрасывай мой подарок, он таит в себе массу приятных сюрпризов, и я вложила в него всю свою душу.

Любящая и совершенно сумасшедшая Ангела Веспе».

Письмо произвело на Рихарда странное впечатление: с одной стороны, он испытал облегчение, всё-таки, что бы он не думал, его всё это время терзало чувство вины за смерть Ангелы, а она успокоила его, дала отпущение. Но с другой стороны, ему стало страшно. Узнать, что на протяжении многих лет твоя жизнь была под чьим-то прицелом, почувствовать на себе значение выражения «большой брат смотрит на тебя» — это было тяжело и неприятно. Он поднял глаза и взглянул на Мерхена, тот уже докурил и теперь внимательно смотрел на него.

— И что вы думаете? — спросил он, после некоторого молчания.

— Не знаю, это, — Рихард задумался. Он не знал что ответить, ужасно, кошмарно, страшно? Наконец, он нашёл слово. — Это дико. Три года за мной велась слежка. Это безумие.

— Да, действительно, именно безумие. Полиции такое и не снилось. Вы можете предположить, кто мог бы иметь к этому отношение? Видели кого-нибудь подозрительного? Замечали что-то необычное?

Рихард почему-то сразу вспомнил Тилля, но вряд ли вокалист мог иметь к этому агентству хоть какое-нибудь отношение.

— Да нет, ничего необычного. Вообще ничего.

— Профессионалы, — Мерхен вздохнул. — А что за подарок?

— Подарок?

— Да. О чём она говорила, какой подарок она преподнесла вам на День Рождения? Я так понял, что это что-то важное, иначе к чему бы ей в своём письме дважды упоминать его.

Рихард не знал, почему, но он солгал:

— Бумажник.

— Просто бумажник?

— Просто бумажник. Ничего особенного, обычный кожаный бумажник, — он полез в карман и достал свой бумажник.

Рихард купил его вчера в торговом центре. Новенький, из хорошей кожи, с множеством удобных отделений, стильной застёжкой. Он не знал, зачем лгал, но чувствовал, что поступает правильно.

— Нам придётся его забрать, вы не против? — Мерхен поднялся из-за стола и подошёл к Рихарду.

— Вообще-то против. Он дорог мне, это всё, что осталось от Ангелы.