Еще раз о немецких деньгах

Подготавливаемая Моором поездка в Россию вызвала в начале августа 1918 г. яростные дебаты в швейцарской прессе. 11 августа было опубликовано сообщение о том, что Моор выехал в Берлин после беседы с членом Федерального совета Шультесом. Австрийский временный поверенный в делах барон де Во (de Vaux) сразу же предположил, что за этой поездкой скрываются немецкие поиски мира с помощью нейтральных социалистов. Газета "Tribune de Lausanne" назвала Моора в этой связи "персона гратиссима" для Советского правительства, который во время своего пребывания в России будет соблюдать также и швейцарские экономические интересы. Официальное опровержение шефа швейцарского департамента народного хозяйства Шультеса от 13 августа содержало следующую информацию: беседа с Моором имела место, однако инициатива исходила от Моора, который сообщил, что русское правительство пригласило его в Москву; официального поручения от Швейцарского правительства Моор не получал. Это успокоило дружественных к Антанте жителей Французской Швейцарии, тем более, что уже появились слухи о планируемом признании Советского правительства Швейцарией и о назначении Моора посланником в Петроград.

Как бы ни развивались события вокруг этой поездки Карла Моора, твердо установлено, что в начале марта 1919 г., после почти 9-месячного пребывания в России, он вернулся через Стокгольм и сразу же начал работать на осуществление своих неизменных политических целей. Они сводились к тому, чтобы создать как можно более благоприятное представление о Советском правительстве и его положении в стране и стимулировать немецко-русские совместные действия против Запада. Приводимый в документе 3 обмен телеграммами между немецкой миссией в Стокгольме и министерством иностранных дел в берлине говорит сам за себя. Он подтверждает высокий авторитет, которым Карл Моор, несмотря на свои известные социалистические взгляды, пользовался у ведущих немецких дипломатов, и то, как настоятельно необходима была его информация. Отчеты Моора казались Берлину такими важными и потому, что немецко-русские отношения, зашедшие в тупик и как будто замороженные с осени 1918 г., казалось, немного сдвинулись с места. 19 апреля русское правительство снова радировало немецким и всем советам рабочих и солдатских депутатов, что оно энергично протестует против всех слухов, способных омрачить отношения между немецким и русским народами, и вновь потребовало возобновления дипломатических отношений. На заседании кабинета 23 апреля графу Брокдорф-Рантцау удалось провести свою концепцию, предусматривающую пока только военное перемирие, так как любой более далеко идущий шаг только бессмысленно осложнил бы положение рейха в Версале. По этой концепции следовало избегать любой односторонней связи с Западом или Востоком. "Германия должна выбрать, будет ли она посредницей между Западом и Востоком, или полем боя для их борьбы. Официальное завязывание отношений с Россией будет полезно в тот момент, когда требования Антанты сделают невозможным взаимопонимание".

Эта новая ситуация наступила после передачи условий заключения мира в Версале 7 мая 1919 г. С этого момента началось рассмотрение возможностей переориентации немецкой внешней политики, и тогда понадобились отчеты Моора. Очевидно, он ничего не сообщил посланнику фон Луциусу (von Lucius). Зато стокгольмскому представителю "Франкфуртской газеты" ("Frankfurter Zeitung"), д-ру Фрицу Деку, он дал ценные сведения, которые тот переработал для второй статьи в серии публикаций своей газеты о положении в Советском Союзе. Эту еще не напечатанную статью он послал вместе с подробным письмом посланнику Науманну в Берлин, который, очевидно, благодаря этому и обратил внимание на Карла Моора (документ 4).