Еще раз с чувством [СИ]

— Магс, — так же хрипло — Я так скучаю по тебе. Наша кровать… Наша кровать слишком большая для меня одного. Твои любимые атласные простыни кажутся не такими мягкими, когда я сплю на них один. И каждый вечер перед тем, как закрыть глаза, я представляю тебя. Обнаженного, возбужденного и стонущего подо мной.

— Пожалуйста, — глухой голос в трубке не оставляет ни единого шанса.

— Я представляю, как ты стоишь на коленях, прогибаешься в пояснице и умоляешь трахнуть тебя. Как я медленно вхожу, растягиваю и понимаю, что я нигде не чувствовал такого удовольствия, как в тебе.

Бейн тихо охает. И этот звук буквально прошибает, Алек уже не может сдерживать себя и лишь оттягивает резинку брюк и трусов, чтобы пережать член у основания.

— Магс, — сдавленный стон. — А иногда я представляю, как ты трахаешь меня. Как твои умелые пальцы погружаются внутрь, сгибаются, растягивают и готовят к большему.

— Ты трогаешь себя? — даже не вопрос, а утверждение.

Алек знает, что громкий стон, когда пальцы проходятся по дырочке уретры и размазывают смазку, лучше любых слов. Он уже просто не может сдерживать себя и приспускает брюки, освобождая член из плена ткани.

— Сладкий… Боже. Во мне два пальца, но этого мало. Я хочу не мои, а твои пальцы. Я хочу твой член внутри себя. Я так люблю, когда ты вбиваешься в мое тело и оставляешь синяки на бедрах. Они и сейчас еще не сошли. Алек, — несколько секунд в трубке раздаются лишь приглушенные стоны. — Когда я вернусь, пообещай мне, что оставишь новые. Синяки, засосы. Я хочу знать, что принадлежу тебе.

Лайтвуда выгибает от одних этих слов. Глаза закрываются сами по себе из-за обжигающего возбуждения. Он толкается бедрами вперед, двигается навстречу плотно сжатому кулаку, проводит пальцами по узору вен. Вспоминает, что Магнус делал точно так же в ночь перед отъездом.

Он представляет, как оставит на теле мужа десятки своих отметок, чтобы подтвердить, что он принадлежит ему. После пяти лет отношений и двух лет брака все эти собственнические замашки должны были бы уже пройти, но этого так и не произошло. Но Магнус не возражает.

Алек двигает рукой по члену практически на сухую. Почти больно, но ему плевать, потому что от вздохов и стонов из динамика сносит крышу.

— Алек, я сейчас… Александр, — имя вылетает криком. Раскатистое «р» и тянущиеся гласные, а затем тяжелое дыхание.

Лайтвуд чертыхается. Он хочет видеть, как кончает его муж.

— Александр, — кажется, Магнус сорвал голос, потому что звучит сейчас очень тихо, но это вызывает еще большую дрожь по телу. — Мой горячий мальчик. Я люблю тебя.

Ох, Бейн прекрасно знает, как на Алека влияют нежные слова. Как он покрывается мурашками от трепещущего «Александр» и выгибается от «Я люблю тебя».

— Я хотел бы взять тебя в рот прямо сейчас.

Это признание, как последняя капля.

Тело содрогается в предоргазменных судорогах и буквально резонирует от переполняющей дрожи. Пальцы на ногах поджимаются.

Алек выплескивается себе на руку белесой спермой, краем сознания подмечая, что несколько капель упали на пол.

Он гортанно стонет, когда из гостиной доносится Имперский марш.

— Боже, — Лайтвуд все еще прижимает ладонь к члену, старается успокоиться после вспышки наслаждения, но его грудь содрогается от смеха.

Это получилось действительно эпично.

— Сладкий? — разморенно спрашивает Магнус. — Все хорошо?

— Да, просто Стайлз смотрит…

— О, не объясняй.

Алек смеется и уже хочет взять салфетку, вытереть себя, да и вообще привести тут все в порядок, как со стороны двери раздается топот ног по паркету. Лайтвуд не успевает среагировать, когда в дверном проеме оказывается Стилински.

— Хей, чувак, ну ты тут застрял что ли? Там фильм почти… — он замирает с распахнутым ртом, а потом резко отворачивается и хватается рукой за косяк двери.

Алек стремительно краснеет.

— Не говори мне, что вы тут… О Боже! — Стиайлз тоже краснеет. Кончики ушей становятся пунцовыми. Кажется, что даже его спина смущается и в то же время недовольно смотрит на Алека.

— Но у тебя же… фильм, — Алек и сам понимает, что его оправдания похожи на лепет младенца.

— Чувак, я не должен был этого видеть! Мои глаза! — Стайлз поднимает руку и ведет ею по волосам. — Ты не слышал о таком приспособлении, как дверь, да? Боже. Как дети. Секс по телефону!

На этих словах он все же оставляет Алека одного, но продолжает бурчать себе под нос все то время, пока возвращается в гостиную.

Через несколько секунд оттуда доносится громкое:

— И чтобы вымыл все с хлоркой, ясно тебе?

Лайтвуд обреченно стонет. В телефонной трубке раздаются смешки. Но стоит отдать Магнусу должное, он хотя бы пытается их заглушить.

— Магс, я… Перезвоню, — Алек сбрасывает вызов и наконец берет салфетки.

* * *

— Стайлз? — Дерек отвечает после второго гудка.

От хриплого голоса по позвоночнику бегут мурашки, и Стилински стонет в трубку, погружая в себя палец.

— Пожалуйста, Дерек, говори.

Часть 21. Малек

Алек Лайтвуд мысленно ставит себе памятник и читает оды своему терпению.

Снова.

С тех пор, как в его жизнь врывается Магнус Бейн, это становится ежедневным ритуалом.