Еще раз с чувством [СИ]

— Да-да, прости, наверное, я лучше пойду, — он не любит признавать поражение, но не видит другого выхода. Поражение лучше, чем раскуроченное в груди сердце.

— Хорошо, — Александра понимающе кивает. — Тогда подожди, я только возьму жакет.

— Нет-нет, ты оставайся. Я пойду.

Он действительно не хочет, чтобы Алекс прекращала веселиться из-за него. Ей здесь нравится. Она улыбается подругам, с которыми вместе была в группе поддержки, ловит восхищенные взгляды мужчин, с которыми заигрывала когда-то, когда те были лишь мальчишками, подходит к учителям и благодарит их за те знания и силы, что они в них вложили.

— Даже не думай, что я оставлю тебя в таком состоянии, — тон совершенно непреклонный. Мэтт знает, что в такие моменты с ней лучше не спорить.

Они уже направляются к выходу, почти доходят до спасительной двери, Мэттью чувствует свободу и понимает, что душа не успела раскрошиться от воспоминаний, когда дверь открывается, и он останавливается, словно впечатавшись в невидимую стену.

— Мэтт.

— Гарри.

Шам улыбается. Открыто, по-доброму, по-настоящему и совершенно искренне. Искренне. Даддарио ненавидит это слово. Даддарио ненавидит эту улыбку.

Александра предостерегающе хватает его за руку, но этого и не нужно. Он — владелец крупной сети ресторанов, в переговорах ему нет равных, он может заставить любого поверить в то, что нужно ему.

Возможно, ему стоит выгравировать эту фразу себе на ребрах.

Он умеет играть на публику.

Он улыбается.

— Уже уходишь? — кажется, что Гарри расстраивается.

Как жаль, что Мэтту плевать.

Как жаль, что его спокойствие — напускное.

— Алекс нужно подбросить до дома, — голос ровный и вполне дружеский.

— Да, мне завтра рано на работу, а я не могу вести машину, потому что выпила пунша вон оттуда, — Александра указывает на дальний стол, именно туда во время выпускного пятнадцать лет назад удалось подлить алкоголь. — Ты же знаешь, что мой брат самый лучший и ни за что не оставит меня в беде.

Аплодисменты семье Даддарио за лучшую ложь на этом вечере.

— Очень жаль. Я думал, что мы сможем вспомнить прежние времена, — он подмигивает.

У Мэтта в груди разрываются все нити, которые удерживали его на плаву. Он не хочет вспоминать прежние времена. Не хочет.

Потому что никак не может их забыть. Гребаных пятнадцать лет не может забыть. Или не пытается?

— В следующий раз, Гарри, — Алекс извиняюще пожимает плечами и тянет брата за собой между стоящими перед ними Шамом и красивой хрупкой девушкой.

— Подождите, — Гарри останавливает их. Он почти касается груди Мэтта кончиками пальцев. — Прежде чем вы уйдете, позвольте представить мою жену. Это Шелби, — взгляд на девушку такой нежный, что у Мэттью поджимаются пальцы на ногах.

Он — владелец крупной сети ресторанов, в переговорах ему нет равных, он может заставить любого поверить в то, что нужно ему.

— Очень приятно, Шелби.

Улыбка на губах хотя бы не напоминает оскал. Стоит им выйти из спортивного зала, как Алекс шепчет ему на ухо, что гордится им.

Как жаль, что нельзя послать эту гордость к черту.

* * *

— Мэтти, все будет хорошо. Я буду рядом, — Гарри лежит на обнаженной груди и отчитывает удары мерно бьющегося сердца. Даддарио редко бывает таким спокойным, но когда рядом Шам, он верит в то, что все будет хорошо.

— Мы решили пойти вместе на выпускной. Туда, где будет мой отец, и где я скажу, что вместо бизнес-образования выбираю театральный колледж вместе с тобой. Ты правда веришь в то, что все будет хорошо?

Гарри тяжело вздыхает. Он тоже боится, но знает, что это необходимо. Хотя бы самому Мэтту.

— Пока мы вместе, нас ничто не сломит. Ты сказал мне это год назад, помнишь? — он приподнимается на локтях и легко целует краешек идеально-очерченных губ. Он все еще иногда теряет дар речи от этой неземной красоты и не верит в свое счастье, в то, что этот парень любит его.

— Я помню. Но мой отец хочет, чтобы я пошел по его стопам, стал владельцем крупной сети ресторанов, чтобы мне не было равных в переговорах, и чтобы я мог заставить любого поверить в то, что нужно мне. Он ни за что не примет мое желание стать актером. Даже Алекс боится сказать ему, что выбрала театральный.

Мэтт задумчиво прикусывает губу и переводит взгляд ореховых глаз на Шама.

— Но я люблю тебя, и это все, что имеет значение. Люблю и всегда буду любить, — он подается вперед и нежно целует, прихватывает губами нижнюю губу Гарри, и тот млеет от мягких ласк.

— Всегда, Мэтти. Завтра мы взорвем выпускной, а лет этак через пятнадцать придем вместе на встречу выпускников и взорвем и ее, покорив всех нашими совместными успехами.

Даддарио ладонью скользит по спине Шама, заставляет выгнуться и прижаться ближе. А Гарри не сопротивляется. Ему всегда мало этого тела, этих прикосновений, этого парня рядом.

И так прекрасно, что у них впереди вся жизнь, которую они проведут рядом друг с другом.

Часть 24. Малек. Хор