Еще шла война

Полевода ожидал, что Кавун что-нибудь скажет ему, пожалуется или просто выругает за то, что помешал вырубить сегодня лишнего «коня», но этого не случилось. Словно ничего не произошло, Захар, как всегда, держался особняком, ни с кем не разговаривал. Моясь в бане под горячим душем, он внимательно рассматривал свои тяжелые широкие кисти, пробуя мозоли на них. Видимо, рукам его на этот раз досталось как следует.

Натирая Дмитрию спину мочалкой, Костя Кубарь говорил:

— Ты молодец: опоздал на смену, а все же добил свою норму. Я уже думал спуститься к тебе да ударить на пару, как в тот раз, помнишь?

— Мы еще ударим, Костя, — многообещающе сказал Дмитрий, изо всех сил стараясь удержаться на скользком мокром полу. — Ты поосторожней, а то шкуру сдерешь. Мы еще с тобой запустим ракету, вот увидишь… Ну хватит, подставляй свой горб… — Все у нас с тобой, Костик, вроде б ладилось, — продолжал Дмитрий, все больше нажимая на мочалку, — да не знал я, что ты начнешь действовать тихой сапой…

Кубарь вывернулся из-под мочалки и, поглаживая тыльной стороной руки поясницу, удивленно уставился на Полеводу:

— Чокнулся, что ли? Какой еще сапой?

— Будто и правда не догадываешься, — хитровато улыбнулся Дмитрий и потребовал: — Ну давай еще разок терану. Потом поговорим.

— Нет, дудки!.. На моей спине хочешь зло согнать? А скажи, за что?

— За то, что Евгению Ивановичу про нашу спаренную работу сказал.

Кубарь виновато замялся.

— Я просто рассказал, как у нас с тобой получилось, а Евгений Иванович сразу и ухватился: ну-ка выкладывай, как было, возможно, вы с Полеводой — Колумбы-открыватели. Я поначалу решил: смеется, а оказалось — серьезно заинтересовался. Обещал подумать и вынести свое решение.

— Уже вынес, — вставил Полевода.

— Ну и что?

— Нам с тобой на пару первыми в удлиненном уступе работать. Двенадцать метров!

— А кровля?.. — даже испугался Костя. — Определенно не выдержит.

— Выдержит, — заверил Полевода, — Завгородний обещал новый паспорт крепления применить.

— Если обещал — сделает, он человек слова, — расплылся в безоблачной улыбке Костя и, словно принося себя в жертву, сказал: — Ну раз такое дело — на, мыль! — и подставил Полеводе спину.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

I

Дом Ефрема Бабаеда стоял особняком в конце поселка под кручей. Когда-то там буйно росли лопухи, и это место даже под огород никто не хотел занимать. «Все равно бурьяном заглушат все живое», — говорили люди. И вот однажды в поселке увидели: среди скошенных лопухов стали подыматься штабеля строительного леса и камня-степняка. Вскоре весь участок был огорожен ржавой проволокой и обаполами, выброшенными из шахты на террикон и собранными рачительным хозяином. Поселенцем оказался горный мастер Бабаед. В поселковом совете его предостерегали, что во время паводка участок может залить водой и все труды и стройматериалы пропадут зря. Но на это Ефрем только усмехнулся и продолжал делать свое.

Ручей, который образовался в овраге из подземных шахтных вод, Бабаед загородил камнем и использовал воду для поливки огорода и сада. Спустя несколько лет от прежнего пустыря не осталось и следа. На нем вырос каменный дом под черепицей, со стеклянной верандой, разросся фруктовый сад. Теперь, проходя мимо дома Бабаеда, люди не без зависти говорили: «Кошкина дача». По вечерам посредине двора вспыхивал фонарь под жестяным козырьком. В этот час хозяин привязывал к столбу на длинную гремящую цепь Султана — мохнатого, рыжего, величиной с теленка, пса. Султан всю ночь басовито, с завыванием, полаивал, больше от тоски и для успокоения хозяина, чем из надобности.

Лариса, приемная дочь Бабаеда, жила в этом дворе с того времени, когда его только что начали обживать. Ютиться приходилось во временном деревянном, наспех сколоченном флигельке. Каждый день, придя из школы, она непременно что-нибудь делала по хозяйству — полола грядки, кормила кур, убирала комнаты. Марфа Федоровна тоже не сидела сложа руки. И все же к концу дня у них оставалось много незаконченных и неначатых дел.

Сам же Ефрем Платонович, вернувшись с работы, молча и деловито обходил свое хозяйство, пробуя прочность сарайчиков и забора, вколачивал гвозди, которые всегда были в его карманах. Он редко брался за тяпку, но на грядках бывал часто, внимательно присматривался к каждому растеньицу, с корнем вырывал случайно уцелевшую травинку.

Сегодня Лариса пришла с работы затемно. Султан не был привязан к столбу, и она сразу догадалась, что в доме гости. Войдя в сени, услышала громкий разговор. Хотела было вернуться, переждать где-нибудь, пока разойдутся, но Ефрем Платонович, видимо, поджидал ее и вышел на крыльцо.

— Поздно ты нынче, Лариса, — приветливо встретил он ее. Лицо его покраснело от выпитого, глаза маслено блестели.