Еще шла война

Узнав, что Комаров попал в полицейские не по своей воле, а по мобилизации, Варя осторожно поинтересовалась:

— А чего ж красные тебя не мобилизовали?

— Годами не вышел, — виновато сказал Комаров.

— Добровольцем бы пошел.

Парень ничего ей не ответил, а Варя больше никогда уже не возвращалась к этому разговору.

Как-то молодой полицай, будто за что-то рассердившись на Варю или заподозрив в чем-то, особенно старательно всю ее обыскивал.

Белобрысое лицо его раскраснелось, на разгоряченном лбу выступили росинки пота.

— Хороша ты, душенька, — сказал он, затаенно вздохнув.

— Есть получше, Троша, — многообещающе улыбнулась ему Варя.

— Ты не шути, я серьезно.

Варя вроде б задумалась и неожиданно спросила:

— Так что будем делать, Троша? Целоваться — и по рукам?

Парень совсем сконфузился, не понимая, все еще шутит с ним девка или говорит серьезно.

— По душе ты мне, Варюха, — сказал он, понизив голос.

Варя сделала смущенный вид, ничего не ответила и ушла.

С того времени Комаров никогда не обыскивал Варю, стесняясь прикоснуться к ней. Он чувствовал себя счастливым, когда девушка хоть на минутку задерживалась, заговаривала с ним.

В дни дежурства Комарова Варя без особенного риска выносила из шахты два-три патрона взрывчатки, а потом прятала в условленном месте в поселковом сквере. Там патроны кто-то забирал, а кто именно — Варе не было известно. Знал об этом один Шугай, но он ни разу не обмолвился словом, и сама Варя не спрашивала у него, понимала: раз он молчит, значит, так надо.

Однажды прошел слух, что на перегоне между станциями Ясиноватая — Авдеевка был подорван и пущен под откос эшелон с военным снаряжением. Варя впервые за несколько долгих месяцев изнуряющего труда, постоянных опасений и тревог пережила настоящую радость.

С той поры шахту «Коммунар» все чаще стали навещать непрошеные гости из полевой жандармерии. Как-то в день взрывных работ они окружили подъем и со всеми строгостями принялись обыскивать всех, кто выходил из клети. На этот раз Шугай не передал Варе патронов. Видимо, кем-то был предупрежден об очередном налете.

Как только она поднялась на-гора, к ней подошел жандарм. Варя была, как и все шахтеры, одета в испачканную углем, промокшую спецовку, кепка поверх косынки задом наперед. Жандарм принялся было обыскивать ее. Варя вскрикнула и отшатнулась.

— Я есть фрау!.. — в испуге уставилась она на него своими блестящими на черном лице глазами.

Жандарм смешался было, но тут же подозрительно сощурился, усмехнулся и опять потянулся рукой к девушке. Другой жандарм остановил его.

— Фрау, ком, — каким-то странным бабьим голосом повелительно позвал он.

Варя пригляделась и узнала в жандарме женщину. На ней была такая же, как и у всех жандармов, щеголеватая форма, только вместо каски — фуражка с высокой тульей. Из-под нее выглядывали завитки жестких медно-красных волос; лицо в припудренных фиолетовых угрях. Встретившись с холодным сверлящим взглядом, Варя почувствовала недоброе. Фрау брезгливо, двумя пальцами, взяла ее за рукав, повела по эстакаде. За поворотом придержала шаг, приказала:

— Раздевайся!

Варя непонимающе, в тревоге, посмотрела на нее.

— У меня ничего нет, — быстро проговорила она и для убедительности вывернула карманы. Из них просыпались кусочки угля.

Немка принялась сама расстегивать на ней брезентовую куртку. Пальцы фрау срывались на отсыревших пуговицах. Одну пуговицу ей все же удалось отстегнуть. Принимаясь за вторую, сломала длинный отполированный ноготь, ахнула, как будто обо что-то укололась, и схватилась за кобуру. Глаза ее вспыхнули.

— То есть мой приказ, раздевайся!

Варя нехотя сняла куртку, сбросила с головы кепку. Видя, как не спеша, через силу все это делает она, немка одним нервным движением сорвала с Вариной головы косынку. Густые, темно-каштановые волосы волнами растеклись по крутым плечам. Все в сеточке мелких морщинок глаза фрау просветлели.

— Кароша девучка! Ошень короша, — перебирая нервными пальцами ее мягкие волосы, будто самой себе, с умилением бормотала она. Затем стала торопливо расстегивать ей блузу. Варя, вздрогнув, цепко перехватила ее руку.

— Что вы делаете? У меня ничего нет!

Морщась от боли, фрау вырвала руку из Вариной крепкой руки и выхватила из кобуры крохотный, похожий на игрушечный, блестящий пистолет. Варе хотелось вырвать его и съездить им по напомаженной морде, но только отступила на шаг, чувствуя, как от стыда и бессильной злобы дрожит все тело. В какое-то мгновенье она поняла, что сопротивляться безрассудно, этим только навлечешь на себя подозрения. Ведь обыскивают не только ее одну.

Когда фрау снова приблизилась к ней и свободной рукой принялась ссовывать с ее плеч блузу, Варя огромным усилием воли взяла себя в руки и уже покорно стояла на месте. Обнажив по пояс девушку, фрау опять заулыбалась. Она медленно обошла ее, касаясь игольчато-острыми коготками спины, плеч, груди, приговаривая самозабвенно, тихо:

— Красива девучка, ошень, ошень…