Еще вчера. Часть первая. Я – инженер

Еще неделю-полторы мы передвигались по благодатной земле левобережной Украины. Чистые глубокие реки – Сула, Хорол, Псёл, Ворскла. Тучные поля с желтеющими хлебами. Белые хаты, утопающие в садах. Приветливый, трудолюбивый народ… И на все это уже ложилась печать огромного народного горя – всепожирающего Молоха войны. И мы, беженцы, были невольными вестниками и частицами этого, уже двигающегося по нашей земле, огненного вала всенародной беды. Однако, тогда в 1941-м, вряд ли кто мог представить себе всю тяжесть, длительность и глубину этой беды, истинную величину горя и потерь. Сожженные города и села, голод, холод, десятки миллионов загубленных жизней и исковерканных судеб слышны в траурных и торжественных мелодиях Дня Победы…

Остановились мы в небольшом селе с неблагозвучным именем Портянки (нового названия Куйбышевка народ почему-то не принял). Но само село было на удивление хорошо. Утопающее в фруктовых садах село стояло на высоком берегу реки Псел. На низком берегу вдали просматривались Сорочинцы, где-то рядом были Миргород, Диканька – знаменитые гоголевские места. Я впервые в жизни увидел вблизи настоящую реку: глубокую, чистую с мягкой немного коричневатой водой, с песчаными отмелями и скалистыми кручами на изгибах. Я совершенно не умел плавать. Со страхом садился с местными мальчишками в легкий, выдолбленный из целого ствола дерева, човен, а затем с восторгом наблюдал, как сноровисто они добывали из реки настоящую рыбу. Иногда после захода солнца (мне кажется из-за отсутствия – как модных, так и вообще каких либо купальников) на купание приходил весь наш табор. Купание (и помывка!) при свете звезд – это такой кайф, как сказали бы теперь!

Вести с фронтов были неутешительны. Немец неудержимо двигался по нашей стране. Многие начали понимать, что Днепр не станет для немцев непреодолимой преградой. И нам надо было двигаться дальше. И. А. Редько призвали в армию. Его семья не захотела ехать дальше и переехала куда-то к родственникам. Мы, оставшиеся, забрали из колхоза своих лошадок и двинулись на Восток. Лошадей запрягали и по очереди правили ими все набравшиеся опыта женщины и я. Наш экипаж сократился на четырех человек с пожитками, поэтому мы теперь почти всегда едем на телеге, скорость нашего движения возрастает.

Я не могу теперь назвать точных дат нашего отъезда; думаю, что это было около 20 августа, когда немцы уже вплотную подошли к Днепру и Киеву. Из книги С. М. Штеменко «Генеральный штаб в годы войны» я выяснил, что танковые армии Гудериана и Клейста, форсировав Днепр, обошли упорно обороняющийся Киев с севера и юга. 15 сентября немецкие клещи соединились в районе Лохвицы, окружив в котле восточнее Киева наши значительные силы. В этом котле наши войска понесли огромные потери. Погибло почти все командование Юго-Западного фронта во главе с героем Гражданской и Финской войн генералом М. П. Кирпоносом. Маршал Жуков в книге «Воспоминания и размышления» пространно пишет, что он предупреждал Сталина о будущей катастрофе, советовал сдать Киев и строить оборону по реке Псёл. Город Лохвица, где замкнулись клещи немецких танковых армий, находится в 50–60 километрах севернее места наших «гоголевских каникул». Значит, по ним прокатился огненный каток войны всего лишь через полторы-две недели после нашего бегства.

Ничего этого, конечно, тогда никто не предвидел. Мы просто упрямо передвигались на восток в потоках себе подобных, чувствуя за спиной горячее дыхание войны. В Белгороде остановились возле больницы, превращенной в госпиталь. На машинах с поездов туда непрерывно привозили тяжело раненных. В воздухе висел стойкий запах медикаментов и гниющей человеческой плоти…

У меня случилось и личное несчастье. Пытаясь добыть свежее сено для лошадей из высокой скирды, я оттуда свалился. Левая рука неестественно загнулась в локтевом суставе. Прибежала мама и с силой дернула руку, после чего она как будто стала на место. Однако опухоль на суставе не проходила, рука перестала изгибаться в локте. Посещение врача не принесло радости: сустав установлен неправильно и окостенел в таком положении. Исправить можно только сложной операцией в стационарных условиях. Когда горит вся страна, гибнут миллионы, и хирурги на вес золота, – кто может заниматься больным суставом мальчишки? Мы смирились, привязали руку к телу, я учился управляться одной, благо – правой.

Тамбовский госпиталь и воронежский отель