Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

Обедаем на десяток минут раньше, и весь обед посвящаем яростному морскому «козлу». Толя Посмитный не «забивает», и я прошу его проявить пленку осциллографа, в изучение которой сразу же углубляюсь вместе с ним, не ожидая конца козлиного побоища. Все чудненько: частота около 300 герц (музыкант определил бы это на слух). Ширина (время) импульса примерно равна времени паузы, но так было задано. Потом их соотношение станет объектом автоматического управления. А вот с напряжением дуги – картинка совершенно дикая. Напряжение на дуге пляшет, совершенно не желая подчиняться впитанным с молоком alma-mater канонам: быть пропорциональным длине дуги. А ведь по задумке мне постоянно надо знать мгновенную длину дуги: она-то и есть главный управляющий фактор, который должен повелевать всякими включениями-выключениями…

Отмахиваюсь от недобрых предчувствий: будем переживать неприятности по мере их непосредственного поступления. Главное: процесс имеет место быть, и надо с ним познакомиться поближе.

Следующие пару недель моя личная бригада занимается именно этим: мы определяем границы дозволенного. Кое-что записываем, страшно экономя сверхдефицитную фотобумагу в рулончиках для многошлейфового осциллографа.

Надо застолбить осваиваемую ниву. У меня уже есть некоторый опыт такого «столбления» – оформления заявки на изобретение. Изобрести формулу изобретения иногда гораздо труднее, чем изобрести самое изобретение.

Когда-то я по суровой необходимости укротил неравномерную подачу двух газов (аргона и азота) при плазменной резке. Первая заявка прошла удивительно легко: не прошло и года, как я получил красивую бумагу с навесной красной печатью на изобретение «Инжекторный смеситель газов». С тех пор мой энтузиазм значительно поубавился: десяток других заявок по родной сварочной тематике неизменно отвергались, а длительная переписка с ВНИИГПЭ (Институт патентной экспертизы) напоминала диалог глухих и требовала уймы нервов и времени. Сначала я их (нервы и время) с задором молодого щенка безумно расходовал, пытаясь что-то доказать кому-то невидимому. Поскольку обладание авторским свидетельством СССР нужно было только для собственного тщеславия, то я практически перестал «оформляться». «Задумки» отлиты в металл и реально трудятся, – ну и прекрасно.

Но здесь был иной случай. Во-первых, это не просто работающая железяка, а целая научная идея с выходом на будущее. Во-вторых, будущее идеи, может быть, и моим личным интересным будущим.

Не доверяя своим знаниям в патентных формулах, обращаюсь в некую фирму, помогающую изобретателям (кажется, это было что-то типа хозрасчетного кооператива). Там мне быстренько дают от ворот поворот: организация недавно переехала, только стает на ноги, а уже перегружена выше макушки принятыми к исполнению договорами.

Слегка убитый несбывшимися надеждами, я направляюсь к выходу из «фирменного» подвала дома возле Стрелки ВО. В коридоре меня догоняет молодой сотрудник фирмы с длинным именем «Георгий, можно просто Гоша». Гошу тронул мой военно-морской облик, не сочетающийся с убитым видом, и он согласен мне помочь за весьма умеренное вознаграждение, правда – в нерабочее время. Мне эти условия подходят, устный договор мы скрепляем с Гошей рукопожатием и договариваемся о следующей встрече. С «патентным поверенным» Гошей мы должны грамотно оформить «Заявку на предполагаемое изобретение» для ВНИИГПЭ.

Встречаемся мы дома на Краснопутиловской. Преодолев легкий ужин, выставленный Эммой, мы принимаемся за дело. Я кратенько описываю Гоше суть дела и знакомлю со своим вариантом формулы изобретения. Гоша недоумевает: а в чем преимущества изобретения? Ныряю вместе с Гошей в темные глубины сварки и теории автоматического управления. Отдельные внешние возмущения (помехи сварке, например – снижение питающего напряжения) обычные установки устраняют за время 0,5 и даже 1 секунду. Мы же сами «раскачиваем» ситуацию (ток) от нуля до максимума 200–500 раз в секунду, когда время измеряется миллисекундами. И время даже этого короткого импульса мы можем автоматически изменять, компенсируя этим действием все, даже кратковременные (1–2 миллисекунды), помехи сварке. Например, неравномерность подачи проволоки, низкую квалификацию сварщика, дрожание его руки после бодуна и т. п. Не говоря уже о том, что у нас в принципе нет потерь металла на брызги и искры.

Гоша – умный и открытый парень. Он постепенно начинает видеть концы в этом узелке, завязанном из сварки, электротехники, электроники и автоматики.

– Так это же пионерское изобретение! – восторженно прорывается Гоша. – И вообще: здесь не одно, а несколько изобретений. А основное – так просто революционное!

– Да-а, гдэ-то сэм, восэм, – скромно копирую грузинского учителя, решающего с учениками задачу, сколько будет дважды два. Моя маленькая работа по добыче звания кандидата тех (и этих) наук стала распухать до размеров просто эпохальных.