Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

В привычное чередование команд «тревога» – «отбой» вплетается вдруг нечто совсем новенькое:

– Корабль к бою и походу изготовить! По местам стоять, со швартовов сниматься!

Я пулей слетаю со своего жаркого насеста и по многочисленным трапам поднимаюсь к дежурному. Докладываю, что я еще здесь, и мое войско на берегу осиротеет без командира. Дежурный разводит руками: получен приказ выйти в море, катера больше не будет. Куда идем и когда вернемся – неизвестно. Я «заколдобился», начал переживать и Павел… Мы уже не уходим с верхней палубы, напряженно вглядываемся в прячущийся в тумане берег, – такой близкий и недостижимый: вплавь в шинели не доплыть…

Командир крейсера видно опытный моряк, и знает морское правило: не спеши выполнять плохой приказ, ибо может последовать его отмена. Громада крейсера неподвижно стоит на рейде еще около часа, затем из тумана к нам подваливает, стуча движком, знакомый ПК. Мы торопливо прощаемся с Павкой. Несколько офицеров и я ступаем на зыбкую палубу ПК, который вскоре отваливает от слишком гостеприимного крейсера…

В нашем офицерском кубрике на Шаворе – ЧП. Ребята из 15107 для монтажных работ везут двадцатилитровую канистру спирта. Она, желанная, опечатанная несколькими печатями и пломбами, неотлучно находится рядом с кроватью материально ответственного мичмана. Любой, проходящий мимо начальник, может убедиться в неприкосновенности печатей и пломб. Однажды при уборке мичман передвигает канистру и непроизвольно издает длинный вопль: канистра совершенно пуста при полной сохранности печатей и пломб… Расследование по горячим следам ничего не дает. Корпус канистры тоже совершенно цел, 20 литров спирта исчезли сквозь металл. Загадка природы долго волнует умы монтажников…

Наш ледокол уже почти загружен. Начальник строительства полковник Френкель Д. И., собрав руководителей монтажных групп, объясняет, что после основной загрузки трюмов надо будет еще закрыть проемы на уровне второго твиндека, чтобы образовать жилое пространство для людей. То, что нужно для разгрузки будем размещать после этого на верхней палубе. Давид Ионович – обаятельный «громоздкий» мужик, с огромным чувством юмора. Он уже знает по именам всех офицеров экспедиции и обращается с нами как равный. При кажущейся неторопливости суть любой проблемы схватывает мгновенно, решает ее капитально и весело.

Неизвестно, кто дает команду вывезти мою группу в порт. Я, возвращаясь из порта, сталкиваюсь с ней на КПП между Мурманском и Североморском. Везет группу на двух грузовиках майор Прудко, с ним мой «подручный» Олежка Козлов.

– Кто, кроме меня, мог дать команду грузить людей? – задаю прямой вопрос майору. Между нами происходит жаркий разговор с выяснением отношений: Прудко себя чувствует в Североморске наместником Бога на земле, а если не Бога, то, во всяком случае, – командира части. Я просто зверею и твердо требую от майора вернуть людей на место: погрузка личного состава возможна только через несколько дней. За экспедицию отвечаю только я, никто больше, и мне нет дела до амбиций местных царьков. Эти соображения я без всяких сокращений и смягчений довожу до сведения Начальника Североморской группы. Прудко даже опешил перед таким натиском неизвестного ему лейтенанта. Майор не хочет потерять лицо и находит компромиссный вариант: разместить людей недалеко от Мурманска на Ростинском заводе, где есть свободная казарма. Я соглашаюсь: у меня много времени уходит на поездки от порта до Шавора…

Забегая вперед, скажу, что, наверное, после этой стычки у нас началось полное взаимопонимание и дружба с Василием Ивановичем Прудко. К сожалению, он рано ушел из жизни. Это был талантливый и веселый человек…

В Росте у меня случается ЧП, довольно рядовое, но выводы из которого я сохранил на всю оставшуюся жизнь. В моей группе был сварщик старшина второй статьи Петр Письменный. Подтянутый, трудолюбивый и исполнительный, он был моей правой рукой и фактическим старшиной группы. Наша новая казарма на Ростинском заводе располагалась среди домов с местным населением, в том числе с женскими общежитиями. Подходит ко мне вечером Письменный и, смущаясь, говорит такие слова:

– Товарищ лейтенант, Николай Трофимович, мы тут с Симоновым хотим немного посидеть с девушками… Ну, грамм по 50 выпить: уходим ведь надолго, а тут моя давняя хорошая знакомая… Вы разрешите?

– Петя, ты в своем уме? Ты спрашиваешь у меня разрешения на пьянку?

– Ну что Вы, что Вы… Никакой пьянки! Так – символически… расстаемся надолго. Да вы сами зайдите, увидите, я Вас познакомлю со своей девушкой…

Я уже достаточно опытный офицер, чтобы знать: если матросы задумают выпить, – они это сделают. Я решаю, как теперь говорят, «взять процесс под личный контроль». Или как говаривал один замполит: «Если массы идут не туда, куда следует, то надо забежать вперед и возглавить массы, чтобы плавно вывести их на правильную дорогу».