Ещё один поцелуй

— На это может быть много причин. Нам нужно выяснить, кто заинтересован в том, чтобы желать тебе смерти. Мы должны еще раз поговорить с твоим отцом. Кстати, сегодня же заседание парламента. Разве ты не хочешь быть там вместе с семьей? — спросила я, зевая.

Прескот напрягся.

— Я почти забыл про парламент. Нет, мне сказали ни под каким предлогом не покидать больницу. Я посмотрю новости по телевизору.

— Мне остаться с тобой?

— Да, пожалуйста, — прошептал Прескот и приник ко мне, как вдруг послышался щелчок: похоже, кто-то открыл дверь.

— Ах, с ума сойти! — воскликнул кто-то.

Мы с Прескотом быстро отлепились друг от друга. Незнакомая медсестра топталась на пороге, держа в руках поднос с завтраком. Она смотрела то на меня, то на принца, недовольно поджав губы.

— По-моему, один из вас — явно не пациент, — строго сказала она.

— Гм… ну… — промычала я, в то время как Прескот галантно улыбнулся медсестре.

— Она пришла меня навестить.

— Прошу прощения, но сейчас еще не время для посетителей, — категорически заявила медсестра. — Надо подождать еще полчаса. А вас, мистер, ждет осмотр.

Я подавила смешок, поспешно натянула одежду, прячась под одеялом, и наконец встала с койки.

— Я подожду снаружи, пока мне официально не разрешат посетить его сиятельство. — Я не могла не съязвить.

Медсестра только покачала головой.

Выйдя в коридор, я направилась в туалет и умылась, а потом позвонила Райану. Купив несколько батончиков из автомата, я запила скудный завтрак кофе и вернулась к Прескоту. На этот раз меня уже никто не остановил.

Он сидел на койке и переключал каналы телевизора. Я подбежала к нему, устроилась рядом, а затем мы прижались друг к друг и завороженно уставились на экран. Прямая трансляция парламентского голосования уже началась.

Я прокрутила в голове то, что знала о канадском парламенте, пытаясь соотнести информацию с тем, что показывали по телевизору.

Довольно быстро стало понятно, что парламент раскололся на два лагеря. Справа собрались консерваторы, слева — либералы. Соответственно, справа стоял Оскар, слева — Филипп. Поскольку парламент обычно заседал в столице Оттаве и, как объяснил Прескот, собрался в Ванкувере только по этому особому случаю, у которого были на то исторические причины, голосование проходило в зале регионального правительства Британской Колумбии. Флаги Новой Шотландии, Великобритании и Канады, а также некоторых провинций, висели на стенах. Что ж, весьма символично.

Сами члены парламента бурно обсуждали важный вопрос, стоящий на повестке. Возможно, кто-то даже хотел немного подразнить оппонентов. Глядя на важных политиков, я все больше и больше убеждалась, что Канада не только принадлежала британской монархии, но и обладала властью — и могла определять будущее маленьких соседних королевств. Конечно, иногда имело смысл позволить независимой коллегии решать вопросы, связанные с завещательными разногласиями.

Тем не менее никто из политиков не показался мне по-настоящему нейтральным. Они все были подкуплены братьями, которые встретились на этом поле битвы лицом к лицу. Осталось только понять, кто вел более успешную игру.

— Не разумнее было бы позволить народу Новой Шотландии самому определить, кого он хочет видеть на троне? — вырвалось у меня.

Прескот удивленно посмотрел на меня.

— Да, отец настаивал на этом, но никто не захотел его слушать. Люди в нашей стране очень серьезно относятся к монархии, у них в головах глубоко засело то, что вопросы, касающиеся королевской семьи, не решаются выборами.

— А как насчет опроса? Его же провели? Каков был результат?

Прескот вздохнул и провел рукой по волосам.

— Многие выступают за нововведения. Мой отец лидировал в опросах, однако дядя тоже не отставал. Он представляет многовековые ценности — классический образ семьи, обычные условия труда, сохранение традиций. Знаешь, в те времена, когда с экономикой все плохо, люди хотят, чтобы их обезопасили, а Оскар — это символ системы, которая дает им опору. Монархия вышла из моды, Сильвер.

— Может, ей надо стать современнее, — предложила я.

Уголок рта Прескота дернулся. Принц нежно провел пальцем по моей руке.

— Ты имеешь в виду демократию? — подколол он меня. — Это сущая ересь, за такое можно попасть в темницу.

— Неужели она у вас есть?

— Да, хочешь ее увидеть? — Его глаза сверкнули, прежде чем наше внимание отвлек голос закадрового ведущего трансляции.

Я посмотрела на экран и увидела круглый зал с рядами скамеек, которые были расположены как в амфитеатре. Теперь Оскар и Филипп стояли особняком, над их головами висел флаг Новой Шотландии.

Через минуту и Оскар, и Филипп по очереди сказали короткую речь. Я понимала лишь половину, зато Прескот стал крайне напряженным.

— Эй, — прошептала я, целуя его заросшую щетиной щеку. — Расслабься. Все будет хорошо. Твой отец победит. — Я улыбнулась, и он натянуто улыбнулся мне в ответ.

Какой-то политик направился к трибуне. Лысина блестела в свете камер, и он, похоже, вспотел.

— Голоса членов парламента подсчитаны, и результат однозначен, — прохрипел он в микрофон. Его глаза блестели как у птицы, а нос напоминал клюв.