Ещё раз о слове кулига

Данные современных говоров также свидетельствуют об узкой сфере бытования этого слова с интересующим нас значением в прошлом. Дело в том, что, кроме белозерских говоров, ареал этого слова, по данным Словаря Картотеки народных говоров, с близким к нашему значению отмечен только в виде отдельных изолированных «островков» в вятских (кулига — ‛починок, деревня в лесу’) и в вологодских (кулига — ‛деревня, находящаяся далеко в стороне от погоста, деревня на отставе’).

Внелингвистические данные, а именно история края, где был распространен административный термин кулига в XVII—XVIII вв., хотя бы косвенно, но могут помочь в решении лингвистических вопросов — установлении этимологии этого слова.

Как известно, в конце VIII — начале IX в. в районе Межозерья (Ладожского, Онежского и Белого озер) жили вепсы, язык которых принадлежал к балтийско-финской группе финно-угорских языков. После расселения вепсов сразу же проникает в эти места мощный колонизационный поток славян.

По мнению историков и археологов, в XV — начале XVIII в. какая-то часть вепсов «…обитала в верховьях Суды»[32]. Есть свидетельства очевидца, который в первой четверти XVI в. встречался с вепсами в Судском стане Белозерского уезда: «Жители этой местности, — пишет он, — имеют особый язык, хотя нынче почти все говорят по-русски»[33].

Значительная часть вепсов, помимо течения рек Свирь и Оять, располагалась в верховьях Суды. Между тем интересующая нас территория, где бытовало ранее слово кулига, как сказано, была расположена восточнее, по среднему и нижнему течению р. Суды, а также по Шексне, при впадении в нее Суды. Следовательно, речь идет о территории, только прилегающей к области основного обитания вепсов. В этих местах проходила граница между вепсами и русскими, так что вепсские поселения перемежались с русскими. Лингвисты и историки находят здесь большое количество топонимов вепсского происхождения, с помощью которых славяне отмечали «соседство с собою иноязычного населения»[34]. Уже название одной из кулиг Череповецкого монастыря — Чудская — говорит о том, что на территории ее жили ранее вепсы, или чудь.

Итак, слово кулига в XVII—XVIII вв. распространено было в местности, где русские поселения располагались в непосредственном соседстве с вепсскими.

Лингвистические данные более определенно говорят о финском происхождении слова кулига с этим значением. Важно отметить, что слова с этим корнем можно обнаружить в словарном составе не одного какого-то языка, а ряда языков прибалтийско-финской группы. Так, по словам Я. Калимы, «в финском kylä ‛деревня’, карельском külä, вепсском külä, küla ‛вообще чужие сёла’, эстонском küla ‛село’ обозначают населенную местность, соседство»[35]. В финских диалектах и в дальних родственных языках küla обозначает ‛дом’[36]. Таким образом, это не случайная, пришедшая извне лексема, а слово основного словарного фонда многих прибалтийско-финских языков.

При непосредственном и частом контакте русских и вепсов, живущих поблизости друг от друга, по-соседски, славяне легко могли усвоить вепс. külä, которым вепсы называли скопления («гнезда») славянских поселений, ведь по-вепсски ‛чужие села’ — külä.

Интересно, что в языке современных вепсов, проживающих несколько севернее верховьев Суды, в Пондале (Бабаевский р‑н Вологодской обл.), külä — ‛соседняя деревня’, а külähine — ‛чужой, житель соседней деревни’[37].

Сопоставление вепс. külä и русск. кулига свидетельствует, однако, о соответствии только части корневого состава этих слов. Откуда морфема г‑а? По всей вероятности, слово подверглось на русской почве морфологическому освоению, такому же, как в беломорских говорах, где отмечен следующий закономерный процесс при заимствовании слов из угро-финских языков: «…в заимствованиях… которые в оригинале имели… согласный (h, k) или аспирацию…, появляется слог ‑га (ср. kare, в беломорских говорах карега ‛порожек’; карельское jame, в беломорских говорах ямега ‛шпагат’)»[38]. Морфологическое освоение вепсского слова, как видно, тоже состояло в добавлении слога ‑га к külä.

Какова же история этого слова в Белозерье? Местные памятники свидетельствуют об активном бытовании его в XVII — первой половине XVIII в. Сопоставляя записи синодиков Филиппо-Ирапского монастыря, можно прийти к выводу, что кулига начинает постепенно выпадать из речевого обихода говорящих к концу XVIII в.

Забвение этого термина выражается в том, что он начинает заменяться словом волость. Например: Род Чудской волости, дер. Маслова (вместо Чудской кулиги. — Ю. Ч.); Род Нелаской волости, деревни Парфенки… (вместо Нелазской кулиги. — Ю. Ч.)[39].

На тех страницах синодиков, где записаны умершие в начале XIX в., термин кулига последовательно заменяется словом приход: Род Покровского приходу деревни Починка…; Род прихода Пусторадицкого… (вместо Пусторадицкой кулиги. — Ю. Ч.).