Эшелоны жизни

А хлеб был похож на глину — в нем больше примесей, чем муки. Но хорошо еще, если и такой будут выдавать сегодня! А то выйдет человек из магазина, скажет:

— Сегодня хлеба не будет, не привезли.

— Когда же, когда привезут?

Тот только пожмет плечами…

«Да, трудно в разрухе, которую получила в наследство от старого режима Советская власть, наладить снабжение населения, — думал Александр Цюрупа, — идут один за другим зерновые маршруты, да когда они прибудут?» У спекулянтов, мешочников за баснословную цену можно еще купить буханку на Сухаревском рынке в Москве, на миллионке в Питере, но где трудовому человеку взять столько денег?

Цюрупа шел в Аничков дворец, где после революции разместились чиновники бывшего министерства продовольствия.

— Кого надо? — загородил дверь важный швейцар. — Сегодня день неприсутственный.

— Разве во дворце никого нет? — спросил Цюрупа.

— Есть-то есть. Да никого пускать не велено. А вы кто будете? — задал он вопрос посетителю.

— Я от Советского правительства, народный комиссар продовольствия. Показывайте, куда идти.

— Пожалуйте, проведу.

Они пошли по пустым и холодным коридорам. Цюрупа остановился у открытых дверей довольно большого зала с высоким потолком, никем не замеченный, стал слушать. В креслах сидело много чиновников. Выступал уже знакомый по Московскому совещанию Громан. Да, именно он верховодил в Москве на продовольственном съезде в середине ноября 1917 года, всеми силами старался очернить большевиков. Он и теперь выкрикивал:

— Мы переживаем последние трагические часы власти большевиков! На путях Николаевской железной дороги стоит вагон для большевистских лидеров, готовящихся сбежать. Псков и Ревель не отвечают на телефонные вызовы, там уже немцы. Через несколько дней они будут здесь. Посольства спешат покинуть Петроград. Всюду идет гражданская война, борьба за власть. Кто поддерживает Ленина? Кучка! По крайней мере в этом зале я не вижу ни одного сторонника большевистского направления. Думаю, все подтвердят это.

— Напрасно вы на это рассчитываете, — громко сказал Цюрупа, и все повернулись в его сторону.

Громан осекся. Он тоже узнал Цюрупу. Но все же с вызовом спросил:

— Кто вы такой? С кем имеем честь?

— Я народный комиссар продовольствия, — представился Цюрупа.

Последовало секундное замешательство, затем, как и в ноябре минувшего года, из зала завопили:

— Насильники! Убийцы! Немецкие шпионы! Долой Совет депутатов! Да здравствует Учредительное собрание!

Цюрупа стоял перед безумствующими, беснующимися чиновниками. Казалось, сейчас разорвут его на части, растопчут. Но он был спокоен. Нет, не осмелятся тронуть народного комиссара.

Он заметил, что бесновались далеко не все. Вон хотя бы тот, молоденький, с бородой. Молчали и те, кто был рядом с ним. Присматривались.

Цюрупа пришел в министерство один. Вскоре подошли будущие члены коллегии наркомпрода. Первый и постоянный заместитель, коренастый, плотный, в защитном френче, с наганом в кобуре, Николай Павлович Брюханов. Высокий и стройный Мирон Константинович Владимиров, уфимский товарищ Цюрупы Алексей Иванович Свидерский, прапорщик Петр Кузько. Последним зашел жгучий брюнет, Дмитрий Мануильский, большевик с большим подпольным стажем. Не было среди пришедших Шлихтера и Якубова, которые тоже входили в коллегию наркомпрода: в данный момент они были в отъезде.

Чиновники попритихли.

— Перейдем к текущим делам, — начал Цюрупа. — Народу нужен хлеб.

— Крестьяне большевикам хлеба не дадут! — выкрикнул Громан.

Цюрупа возразил:

— А вот в одном уезде Уфимской губернии собрали мы бедноту, роздали помещичьи земли и скот, и представьте — подвоз хлеба сразу увеличился. Не везет хлеб сельская буржуазия, и мы объявим ей бой.

— Не успеете! Ваши дни сочтены, товарищи большевики! — сказал Громан.

— Это мы еще поглядим. А вот эшелоны с хлебом из Уфимской губернии идут, сам отправлял.

— И больше ниоткуда, — съязвил Громан. — Мы не будем бороться, мы соблюдаем нейтралитет.

Он направился к дверям, воскликнул:

— Кто соблюдает нейтралитет — за мной!

Чиновники стали уходить. Члены коллегии их не задерживали, провожали молчаливыми взглядами.

Но человек пятьдесят не покинули зал. Они сгруппировались вокруг замеченного ранее Цюрупой бородатого чиновника с живыми, молодыми глазами. Тот понял, что новый нарком ждет его слова, произнес:

— Мы, социалистическая часть комитета служащих, согласны с вами работать.

— Вот и прекрасно. Как ваша фамилия? — спросил Цюрупа.

— Шмидт, Отто Юльевич, — представился бородач. — Я эсдек, интернационалист и с Громаном не согласен.

— Тогда пойдемте, ознакомите нас с положением дел.

Отто Юльевич провел членов коллегии в кабинет министра. Собственно, здесь уже побывали два наркома, Теодорович и Шлихтер, Цюрупа был третьим. Теодорович вышел из правительства, Шлихтеру поручили дела в других губерниях, в тех, где складывалась особенно тяжелая обстановка. Шмидт рассказывал обо всем, что знал, активно помогал Цюрупе. Цюрупа сразу решил ввести его в состав коллегии. Они вели разговор о наличных ресурсах.