Эшенден. На китайской ширме

– Ну-ну, будет, не обижайтесь. Не хотите показывать паспорт – не надо, я не настаиваю. Неужели вы думаете, что мы не проверяем сведений, поступающих от наших агентов? Что мы настолько глупы, что не следим за их передвижениями? Даже самую остроумную шутку невозможно повторять без конца. По профессии я юморист и знаю это по собственному горькому опыту. – Тут Эшенден подумал, что сейчас самое время блефовать – в покере, прекрасной, очень непростой игре, он кое-что смыслил. – Мы располагаем информацией, что в Германию вы не ездили, что вы вообще, с тех пор как завербованы, ни разу там не были, а сидели себе преспокойно в Базеле, и что все-эти отчеты – плод вашего богатого воображения.

Густав пристально взглянул на Эшендена, однако ничего, кроме терпимости и добродушия, на его лице не прочел. Он вымученно улыбнулся и слегка пожал плечами:

– А вы думали, что я как дурак буду рисковать жизнью за пятьдесят фунтов в месяц? Я люблю свою жену.

Эшенден громко рассмеялся:

– Что ж, поздравляю. Не каждому удается целый год дурачить британскую разведку.

– Это было несложно. Правда, моя фирма, когда началась война, перестала посылать меня в Германию, но все необходимое я узнавал от других коммивояжеров. Я прислушивался к разговорам в ресторанах и пивных и регулярно читал немецкие газеты. Отчеты и письма, которые я вам посылал, необыкновенно меня забавляли.

– Еще бы, – буркнул Эшенден.

– Что вы предпримете?

– Ничего. А что мы можем сделать? Только не думайте, что мы так и будем продолжать платить вам жалованье.

– Да, на это рассчитывать не приходится.

– Кстати, позвольте задать вам один нескромный вопрос: вы и немцев тоже водили за нос?

– О нет! – вскричал Густав. – Мне такое и в голову не могло прийти. Мои симпатии целиком на стороне союзников. Я всем сердцем с вами.

– А что? Это было бы не так уж глупо. У немцев денег полно, почему бы не заставить их раскошелиться? Мы наверняка не раз сообщали вам сведения, за которые немцы с удовольствием бы заплатили.

Густав постучал пальцами по столу и перелистал страницы никому не нужного теперь отчета.

– С немцами иметь дело опасно, – сказал он.

– Вы очень умный человек. В конце концов, даже если мы перестанем платить вам жалованье, вы всегда сможете заработать приличную сумму, если сообщите интересующие нас сведения. Но учтите, впредь бездоказательная информация оплачиваться не будет.

– Я подумаю.

Эшенден закурил и, затянувшись, стал смотреть, как поднимается, тая в воздухе, выпущенный изо рта дым.

– Вас интересует что-то конкретное? – неожиданно прервал молчание Густав.

Эшенден улыбнулся:

– Вы могли бы заработать не меньше двух тысяч швейцарских франков, если бы выяснили, какое задание дали немцы своему агенту в Люцерне. Он англичанин, зовут его Грантли Кейпор.

– Имя знакомое, – отозвался Густав и, помолчав, добавил: – Сколько еще времени вы здесь пробудете?

– Столько, сколько понадобится. Я устроюсь в гостинице и сообщу вам адрес. Если что-то выясните, застать меня в номере можно будет каждый день, в девять утра или в семь вечера.

– В гостиницу я пойти не рискну. Но могу послать записку.

– Очень хорошо.

Эшенден встал, и Густав проводил его до двери.

– Вы против меня ничего не имеете?

– А-а, бросьте! Будем хранить ваши образцовые отчеты в архиве.

* * *

Эшенден прожил в Базеле три дня. Город не произвел на него особого впечатления, и большую часть времени он провел в книжных магазинах, листая книги, которые стоило бы прочесть, если б человеческая жизнь продолжалась тысячу лет. Один раз он увидел на улице Густава. На четвертый день вместе с утренним кофе ему принесли письмо. В конверт не известной ему торговой фирмы вложен был отпечатанный на машинке лист бумаги. Обратный адрес и подпись отсутствовали. Интересно, знает ли Густав, что пишущая машинка может так же легко выдать автора послания, как и его почерк? Внимательно перечитав письмо дважды, Эшенден – вероятно, в подражание детективам из криминальных романов – поднял его на свет, чтобы разглядеть водяные знаки, а затем зажег спичку, поднес ее к письму и долго смотрел, как оно горит, после чего скомкал съежившуюся бумагу.

Спустя некоторое время он встал (в Базеле, пользуясь представившейся возможностью, он имел обыкновение завтракать в постели), уложил чемодан и отправился в Берн, откуда должен был дать шифрованную телеграмму Р. Подробные инструкции он получал каждые два дня, не выходя из номера, в такое время суток, когда можно незамеченным подняться по лестнице и пройти по гостиничному коридору. Через двадцать четыре часа, хотя ехать пришлось кружным путем, он уже был в Люцерне.

Предатель

[34]