Эшвин (ЛП)

Не останавливайся. Кора не была уверена, подумала или выкрикнула эти слова, когда напряжение лопнуло, и волна за волной ошеломляющее удовольствие прокатилось через нее. Оно не было быстрым и сладким на этот раз. Это был порывистый, огненный вихрь, пока она не перестала понимать, где он начинается или когда это может закончиться.

Его пальцы выскользнули, оставив ее пустой и потерянной, только чтобы вернуться ощутимее и полнее — уже три.

— Ты можешь взять больше.

Она не могла, но она сделала. У нее не было выбора. Боль и удовольствие больше не существовали в виде раздельных эмоций. Каждый глоток ощущений от его медленных, осторожных пальцев был просто жаром, утоляющим голод, который не имел больше смысла.

Кора дрожала, всхлипывая, измученная и слабая от блаженства.

И она все еще хотела его.

Ее руки тряслись, когда прикоснулись к влажной мужской коже, ища опору, чтобы удержаться, когда волны начали набирать силу снова, подхватывая с того места, где они остановились. Ее пальцы сомкнулись вокруг талии, и девушка пыталась сказать ему, что кончит снова, но единственный звук, который она смогла издать, оказался всхлипом. Кора беспомощно прильнула к нему, сжавшись в комочек.

Она не переживет этого…

Но оно того стоит.

«««§» ««

Эшвин понял, что зашел слишком далеко в четвертый раз, когда она кончила от трех пальцев.

Одного раза было бы достаточно. Нет, даже одного было слишком много, потому что не было никакой реальной причины подталкивать неопытную женщину так далеко. Ее лоно плотно сжималось вокруг одного пальца, обеспечивая достаточно трения, чтобы доставить ей удовольствие. Он мог бы логически объяснить второй палец, признавая ее пристрастие к интенсивным ощущениям.

Три были просто чистым эгоизмом.

Это был слишком эгоистично — смаковать, как она реагировала на мягкое давление, чтобы упиваться тем, как она утопает в ошеломляющем экстазе. Чтобы опосредовано жить через ее неконтролируемую способность чувствовать так сильно, так безрассудно.

Кора была его отражением, его противоположностью, за исключением тех моментов, когда ее ощущения были так интенсивны, что девушку не волновало, придет ли следующее мгновение в виде удовольствия или боли, до тех пор, как оно не наступит.

И когда она кончала…

Его пальцы замерли внутри распухшего лона, но ее мышцы продолжали сжиматься, стискивая его в содрогании. Она была влажной и возбужденной — два поддающихся количественной оценке конкретных факта. Третий факт: его член было каменно-жестким с тех пор, как первое же прикосновение ее кожи вызвало острую боль, пронесшуюся по его нервам.

Разрозненные, не связанные между собой факты.

Эшвин держал их в голове, осторожно разделяя в своем сознании, когда аккуратно вытащил пальцы из ее лона, и начал успокаивать мяукающие всхлипывания нежным прикосновением руки. Соединение этих фактов было бы опасно, потому что Эшвин знал, какое в итоге получится математическое уравнение из всего этого, и как это сработает. Он уже трахал Кору более тщательно, чем требуется любой девственнице.

Он не представлял себе, какое интенсивное облегчение можно получить от скольжения в желанном теле, толкая ее от сонливой дезориентации обратно к безумной потребности.

Вместо этого Эшвин прижал девушку к своей груди. Голова в изнеможении откинулась назад к его плечу, в выражении лица все еще скользило ошеломление. Мужчина крепче притянул Кору к себе, и, передвинувшись к изголовью, прислонился затылком к простой деревянной спинке постели.

Она… идеально подходила для его коленей. Маленькая головка легко помещалась под подбородком, белокурые пряди волос щекотали его горло. Девушка издала легкий мяукающий звук и обняла его мощную шею.

Доверчивая. Милая.

Он привык к едкому ощущению чувства вины, вызванному наивной верой в него, но было все труднее сдерживать Кору, когда она была такой. Обнаженной, в прямом и переносном смысле. Крайне уязвимой и беззащитной.

Он хотел уничтожить все, что ей угрожало!

Он угрожал ей.

Девушка шевельнулась в его руках, и Эшвин ослабил объятия достаточно, чтобы позволить ей развернуться и оседлать его бедра. В ее взгляде больше не было ошеломления. Ее врожденная нежность сменилась чем-то более хищным, и покалывание боли, когда он положил руки на ее голые бедра, было таким же предупреждением, как и ментальный блок при изменении физического состояния.

Неопытная, но не невинная.

Нет, женщина, смотревшая на него сверху вниз неожиданно полными решимости голубыми глазами, могла быть неопытной, но она была далека от невинности.

Кора точно знала, чего она хочет.

Эшвин не знал.

Никто никогда не смотрел на него так раньше.

— Такой суровый. — Koрa погладила руками по плечам и поцеловала уголок его рта. — Расслабься.

Он почти не чувствовал боли. Это просто было спрятано глубоко в нем, заряженное ощущение, мало чем отличающееся от статического электричества.

— Я не обучен расслабляться.