Эскадрильи летят за горизонт

Плот остановился, я взял у Кольки веревку, наказав, чтобы он крепко держал ее конец, а сам с другим концом прыгнул в воду. Поднырнув под плот, нащупал прутья «паука», привязал веревку и двинулся обратно. Но в это время рабочие потравили канат. Колька упустил веревку, и я остался под плотом. Стукаясь в мутной темноте головой о бревна, начал уже задыхаться. В отчаянии я открыл глаза, перевернулся на спину, пытаясь найти проблески света. И увидел чуть в стороне широкое тусклое пятно. Два взмаха рук — и я очутился под этим пятном и поднял голову. В глаза ударили лучи солнечного света. Отдышавшись, понял, что через эту дыру выбраться на плот невозможно. Нырнул еще раз и через несколько секунд выскочил на свободное место между берегом и плотом. Несмотря на отчаянное положение, я не выпустил веревку из рук и вытянул из-под плота злополучную сеть. Так мой сосед Колька Дуга избежал «суровой кары».

Отдохнувшие, мы вернулись домой. Там уже был накрыт стол.

Меня расспрашивали о боях, о том, какие получил награды.

Старики с тревогой задали вопрос, остановим ли мы немца на Дону. Я посоветовал родителям и жене уехать из города хотя бы за Волгу. Они приумолкли задумавшись.

Утром, наскоро позавтракав, попив чаю, распрощавшись со всеми, собрался уходить. Жена проводила меня до трамвая.

В городе зашел в горком партии, поговорил об эвакуации семья. Получив заверение, что все будет сделано, уехал на аэродром. Здесь стояла тишина. Полетов не было, да и самолетов я не увидел. От нечего делать прошелся по военному городку, по его аллеям, вспоминая счастливые годы, проведенные в стенах авиационной школы.

А после полудня, когда особенно стало припекать солнце, я укрылся в тени учебного корпуса. Вдруг сверху до меня донеслись голоса.

— Говорю тебе, это он, — очень ясно услышал я, и вслед за тем кто-то громко окликнул меня:

— Товарищ командир!

Не прошло и минуты, как меня уже обнимали Стрельцов и Плотников.

— Летаете? — спросил я ребят. [71]

— Летаем, да не очень. То матчасти нет, то горючего не подвозят, — пожаловался Стрельцов.

— Уезжать вам нужно отсюда, вот что.

— А мы действительно эвакуируемся на Урал, — заметил Стрельцов. — Большая часть людей и техники уже отправлена на новое место.

— То-то я жду с самого утра какой-нибудь самолет, чтобы добраться до полка.

Не успел закончить фразу, послышался рокот моторов.

— Летит сюда, — подняв голову, определил Плотников. Оказалось, что в штаб армии прибыли товарищи из нашей дивизии.

Мои однополчане угостили меня курсантским обедом, и я улетел на свой аэродром. Явился вовремя и очень кстати: нашему полку вручали гвардейское Знамя.

Командир дивизии Борисенко прочитал перед строем теперь уже 10-го гвардейского полка Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором говорилось, что за отважные и умелые действия в боях против фашистских захватчиков полку присвоено звание «гвардейский». Командир полка майор Рассказов и комиссар Козявин подошли к Знамени и, преклонив колено, поцеловали край бархатного полотнища. Все мы тоже встали на правое колено и обнажили головы. Потом Знамя пронесли перед строем и поставили на правом фланге. Командир полка в своем выступлении заверил партию и правительство, что личный состав части будет громить и уничтожать фашистских захватчиков до тех пор, пока ни одного из них не останется на нашей священной земле.

Вечером стало известно, что все эскадрильи будут бомбить переправу на Дону в районе Вертячего, где немцы захватили плацдарм и куда усиленно перебрасывали войска.

— Вы, капитан Ефремов, со своим экипажем пойдете на задание первым, — сказал командир полка. — Осветите цель. Это позволит следующим за вами экипажам смелей и уверенней ударить по противнику. Вашему СБ подвесят две РАБы{1} по пятьсот килограммов каждая.

Взлетали в сумерках. Самолет долго разбегался, прежде чем оторвался от земли. Под крыльями с правой и левой стороны висели пузатые РАБы. В районе Вертячего, кружа над своей территорией, я вдруг увидел почти под собой клубы [72] бушующего багрового огня. Не успел сообразить, что произошло там, внизу, как пламя разрывов рвануло в районе переправы.

Била «катюша». Первый раз видел я такой страшный огонь. Но пошел прямо на разрывы.

Над целью Усачев сбросил две светящие авиабомбы. Включив бортовые огни, я помигал артиллеристам. Те поняли, что над ними свои, и, ориентируясь на светящие авиабомбы, опять ударили по плацдарму врага и по переправе.

Цель просматривалась хорошо. Усачев сбросил РАБы. Горючая смесь расплескалась, воспламенив все вокруг. «Катюша» снова произвела залп, и переправа запылала по всей длине...

* * *

Прошло несколько дней. 23 августа немецко-фашистские войска прорвали нашу оборону. Одновременно сотни самолетов 4-го воздушного флота гитлеровцев обрушили на Сталинград свой смертоносный груз.

Наш полк перелетел за Волгу и приземлялся на обширной равнине у степного поселка. Летчики знали, что танки врага прорвались к Волге севернее Сталинграда, в районе Рынок, и готовились нанести бомбовый удар по ним в месте прорыва, на подступах к городу.