Эскадрилья ведет бой

Он говорит о чем-то еще, а у меня вдруг мысль появляется: «Неужели они наши самолеты забирают?..» И тут же «вооружаюсь» доводом: наш полк еще только готовится перелететь на фронт, а 101-й гвардейский дерется, да еще как! И где? Под Севастополем!.. Нет, не жалко, если машины отдадут Похлебаеву…

Прощаемся. Руденко что-то говорит Похлебаеву — и тот вдруг оживляется:

— Ну как, тезка: мои носки греют?

— Не только греют, а и память «оживляют»!.. Как и Костины вельветовые штаны…

Все дружно расхохотались: знали ведь историю. Когда Иван Руденко, возвратившись из кавалерии в авиацию, стал летать, Похлебаев заметил однажды, что ботинки у парня обуты на босу ногу. А на дворе — март…

И как-то вечером достал Похлебаев присланные ему в подарок шерстяные носки домашней вязки и протянул товарищу:

— На-ка, Ванюша, надень. А то простудишься! Летчику же здоровье нужно…

Год назад это было — в станице Днепровской. Сколько же событий произошло за этот год!..

…Все двенадцать самолетов, крыло к крылу, ровным рядом выстроились на краю аэродрома. Ходим возле них, что-то осматриваем, проверяем. К нам уже привыкли и технический состав, и охрана Уже и вещи поскладывали, лючки покупками загрузили. Парашюты в кабинах, на сиденьях лежат. Зашли мы на командный пункт, то да се, интересуемся погодой. Диспетчер подбодрил нас: ждет, мол, подтверждения разрешения на вылет.

Ждем тоже. Да уже и нервничать стали: уж очень долго задерживается это самое подтверждение — не меньше двух часов прошло.

Олефиренко еще раз к синоптикам сходил. Смотрим — шагает бодро, размашисто.

— По самолетам!..

Мы — к кабине, а часовой тут как тут:

— Стой! Стрелять буду! Олефиренко издали кричит ему:

— Двигатели опробовать надо. Тебе что, впервой? А разрешение сейчас будет.

Солдат смягчился, пропустил. Потом примирительно говорит:

— Только парашюты не надевайте.

— А зачем нам парашюты, браток? — снисходительно, с ухмылкой спрашивает его Жердев.

Солдат пожал плечами: дело, мол, ваше.

Летчики уже в кабинах. Запустили двигатели, прогревают их. Вроде бы проверяют связь — наушники надели.

— Взлет! — вдруг прозвучала команда Ивана Олефиренко.

И, повинуясь этому приказу, все двенадцать двигателей дружно взяли басовую ноту и все двенадцать истребителей прямо со стоянки, поперек старта, покатились вперед, разбежались и пошли на взлет.

…В Черниговке встречало нас не только все руководство полка, а даже комдив и комиссар, как мы продолжали называть начальника политотдела дивизии Мачнева.

Зарулили, собрались, идем докладывать начальству — вот мы, мол, какие молодцы: хоть и долго сидели, но могли еще дольше оставаться там, если бы не проявили прыть и находчивость.

Чем ближе подходим, тем больше удивляемся: почему хмурится новый наш командир полка Покрышкин, чем недоволен Дзусов, кто обидел Мачнева?

Старший группы попытался отдать комдиву рапорт, а Дзусов, сердито махнув рукой, прервал его на полуслове: не надо, мол, и без того все известно

— Что же вы, разгильдяи, натворили? — загремел Ибрагим Магометович чуть ли не на весь аэродром. — Самолеты украли! Телеграммы от начальства идут одна за другой, ругают меня — что за «дикая дивизия» у тебя?!

Бушевал батя минут десять, кипятился, возмущался, устраивал разнос. Потом закурил, успокоился, помолчал и вдруг… широко улыбнулся:

— А все же молодцы: самолеты пригнали. А. они нам очень нужны! При такой плохой погоде огромное расстояние преодолеть и ни одного самолета не поломать — настоящие орлы!..

— Они, конечно, орлы, но старшего группы наказать надо за самовольство, чтобы другим неповадно было! — вставил свое слово Мачнев.

— Наказать всегда можно. А надо ли: через несколько дней вылетаем на фронт.

Вопрос, заданный комиссару, в ответе не нуждался.

И тогда легко вздохнули все: хоть и грянул гром, да молния не блеснула. Наступила разрядка. А тут еще комдив, подозвав Жердева, сощурив глаз, спросил:

— Ну, как там у нас, на Кавказе? Шашлыки есть? А какие анекдоты привез?..

И воинство заулыбалось — и прибывшее домой, и то, что с нетерпением ожидало нас.

Мы вернулись!

Черниговка. В этом большом украинском селе продолжали боевую учебу, мужали, росли. Иван Олефиренко уже комэск, командует нашей первой эскадрильей. А совсем вроде бы недавно переучивался он, придя в полк из транспортной авиации. Сумел постичь нелегкую науку. И тут не просто продвижение по службе, не стечение обстоятельств, в результате чего стал он комэском. На эту должность тщательно отбирают кандидата, взвешивают, обдумывают, анализируют, прежде чем отдать приказ. И делают это компетентные люди, сами прошедшие этот этап — эскадрилью.

Кто он — комэск? Это главная фигура боевого подразделения. Это он водит в бой группы самолетов, и вся тяжесть управления групповой воздушной схваткой лежит на нем. От него, его мастерства, его выучки, воли зависит результат сражения, а значит, и жизни летчиков доверены ему. В этом ли не авторитет ведущего воздушного бойца!