Эскадрон комиссаров

В оранжевый, теплый вечер пришли бригадиры в Аракчеевку. Встретили их командир и Смоляк, возвращавшиеся с вечерней уборки лошадей. Крутясь около командира Гарпенко вьюном, Карпов в одну минуту хотел рассказать все впечатления, сбиваясь с завода на международное положение, перескакивая на кочегара и директора, от которых он был в восторге и хотел поделиться им с другими.

— Ладно, погоди, в штаб пойдем, там, — ловил Карпова за плечо Гарпенко.

Через полчаса завбиб, завленуголком, редактор стенгазеты и он же оторг комсомольской группы — Шерстеников бегал по взводам и собирал красноармейцев на собрание.

— Липатовская бригада от шефов приехала. На собрание! Все! Все! От Фадеича поклон привезли. Собирайся!

Шерстеников гремел по лестницам, хлопал взводными дверями, требовал, чтобы немедленно бросили все и бежали на собрание.

«Тпру! — остановил он себя в коридоре. — А штандарт-то эскадронный надо или не надо? Вот, понимаешь, никогда сразу не скажут», — рассердился он на военкома и, повернувшись, бросился разыскивать военкома.

«Стол еще надо красным материей закрыть», — на бегу отмечал он себе.

— Тихонов! Ты куда? Заворачивай! На собрание надо.

— Сейчас.

— Как то есть «сейчас»? Заворачивай!

«Вот беда-то с ними, только и норовят улизнуть бы как».

— Товарищ командир Робей, вы куда? Пойдемте в штаб, там повестка дня вырабатывается.

— Ну так что ж?

— Как то есть? Как отсекру ячейки обязательно надо присутствовать.

Шерстеников схватил Робея за рукав и затряс его.

— Как вы думаете, штандарт надо или нет? А? Все-таки, как ни говорите, а горячку порет военком. Предупредил бы раньше, лозунгов бы написали. А тут вот... Стоп! Миронов, стой! Ты куда? Заворачивай на собрание. Заворачивай, тебе говорят!

Пока в роще на эскадронной эстраде избирался президиум, бригадир Карпов «накачивал» Липатова, как надо говорить.

— Не забудь, — шипел он ему на ухо.

— Отстань, — морщась, отмахивался от него Липатов. — Будешь выступать и скажешь.

— Слово председателю бригады — товарищу Липатову.

Липатов влез на эстраду; наклонив голову, снял фуражку и вытащил из нее вчетверо сложенный конспект, составленный бригадой еще в городе.

— Товарищи! Первым долгом рабочие велели передать горячий пролетарский привет! — заученно отчеканил Липатов. Карпов кивнул головой в знак одобрения, а собрание дружно захлопало.

— Да, привет... Это... кхы-ы... — заело у Липатова.

Карпов сунул кулаки в колени, до хруста сдавил их, уши его сразу стали малиновыми, под цвет фуражки.

«Провалит, черт долговязый! Провалит! Эх, и куда он только растет?!»

Карпов вскочил с передней скамейки, прыгнул на эстраду под ноги Липатову и зашипел.

Одни из красноармейцев улыбались, другие горели неловкостью.

— Не подсказывай, Карпов, хуже, собьешь только! — крикнул из рядов Баскаков. — Воды выпей, Липатов, а его не слушай!

Липатов взглянул на собрание, улыбнулся, застенчиво извиняясь.

— Убирайся, Карпов, от него! — крикнул еще кто-то.

Обиженный Карпов соскочил с эстрады и ушел обратно на скамью с твердым, однако, намерением выступить с содокладом.

Липатову дали воды, он под одобрительный гул собрания выпил.

— Ты, Липатыч, будто не на собрании, а так, — посоветовал Шерстеников. — Так просто рассказывай.

Липатов вытер выступивший пот и повел рассказ о заводе проще и смелее. Он рассказал, что на дворе сор (карповский параграф конспекта), есть прогулы и брак, но рабочие этому потачки не дают. И еще...

— Борются с финскими заводчиками. А как дело-то? Дело-то так: заказали мы в Германии и в Англии машины и оборудование для новых заводов, и почти уже готово, а в это время белогвардейцы и консерваторы провокацию пустили: дескать, мы их надули, не заплатим. Ну те, которым заказ-то сдали, — сомневаться: а вдруг, дескать, верно, нечем нам платить? Заказы-то стесняются выдавать. А нам, секретно сказать, и верно, что платить-то нечем. Как тут быть? Ежли им показать, что у нас затор с деньгами, так никакой веры не будет, и торговать с нами будут бояться. А с другой стороны — финские и шведские заводчики. Откуда они узнали, что у нас затор с деньгами, — неизвестно, а только они начали нам пакостить; то перебьют цены на лес, то невзначай мазутом доски наши забрызгают, взятки начали давать приемщикам заграничным — и вдруг десять процентов наших досок голландцы забраковали. А у нас на лес последняя ставка. Ежли на лесе не выедем — объявляй банкрот на всю мировую буржуазию. Вот какие дела! Да. Вот Центральный Комитет, собрался в Политбюро...

— Где собрался? — переспросил Смоляк. — Чего ты врешь!

— Как то есть, мне кочегар рассказывал, он с девятнадцатого года член! — рассердился Липатов.

— Ну-ну, продолжай, — пряча смешок в кулак, буркнул Смоляк.