Эскапада

— Вы совсем меня не побеспокоили, — возразила она. — Я как раз собиралась вернуться в дом. Солнце просто великолепное, но я боюсь сгореть. — Она встала. — Господин Бомон, благодарю вас за то, что развлекли меня. — Я не был уверен, что она хотела сказать именно «развлекли». — Может быть, нам удастся продолжить беседу в другое время.

— Буду рад, — сказал я.

Дойл обеспокоено спросил:

— Вы уверены, что я вам не помешал?

— Совершенно, — сказала она. — Было очень приятно познакомиться. Надеюсь, еще увидимся.

— Непременно, — ответил Дойл, еще раз поклонившись, — если это хоть сколько-нибудь будет от меня зависеть.

Взглянув на меня в последний раз, она легко повернулась и так же легко пошла прочь. Ее белое платье, мелькавшее меж ярких цветов, напоминало воздушное белое облако.

Галантный Дойл отвернулся, чтобы не видеть, как она уходит. Он надел шляпу, наклонился ко мне, понизил голос и сказал:

— Какая красивая женщина.

— Это еще слабо сказано, — заметил я.

— Готов поспорить, она еще и умница.

— Не стану спорить.

Он ухмыльнулся, и мы оба посмотрели вслед уходящей госпоже Корнель. Она уже плыла по дорожке к дому. Порыв ветра развевал подол ее платья. Широкие поля шляпы покачивались. Она наклонила голову и придержала рукой шляпу.

— Ну, — начал Дойл, снова поворачиваясь ко мне и подняв брови, — не пройтись ли нам немного? В моем возрасте полезно, знаете ли. Куда реже бываю на свежем воздухе, чем хотелось бы.

Мы прошли через сад и повернули направо, на гравийную дорожку, ведущую к высокому дереву с бронзово-красными листьями. Темп задавал Дойл — он шагал, загребая ногами гравий, с такой скоростью, что к вечеру мы вполне могли бы дойти до Лабрадора.

Мы держали темп некоторое время. Я молчал — он сам его задал. Наконец Дойл произнес:

— Знаете, а ведь я встречался с Уильямом Пинкертоном.

— В самом деле?

— Несколько раз. Удивительный человек, доложу вам. И замечательный рассказчик. Мы с ним однажды плыли на пароходе через океан, и он был так добр, что дал мне превосходный материал. Захватывающий. Я его частично использовал в одном из своих романов.

— Надо же. — «Долина страха». Все в агентстве знали, что Дойл использовал в этой книге историю Макпарлана и Молли Магуайрз, и то, как возмущался Уильям А. Пинкертон, поскольку Дойл сделал это без его разрешения. Но все считали, что, скорее всего, старик злился на Дойла за то, что он ни словом не упомянул о нем в связи с этой историей.

Дойл продолжал:

— Он мне также много рассказывал о своем агентстве. Очень впечатляет. Он уделял особое внимание тому, чтобы все его агенты — сыщики, так? — решительно все, были людьми ответственными, сообразительными и благоразумными.

Я улыбнулся.

— Вы разговаривали с Гарри. Он хотел, чтобы вы убедили меня забыть о полиции.

Дойл хихикнул.

— Его агенты еще и проницательны, так сказал мне господин Пинкертон. Это то самое дерево, вон там, впереди?

— Да. — Это было дерево с бронзово-красными листьями.

— Можно взглянуть?

— Сколько угодно.

Когда мы подошли к дереву, Дойл полез во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда продолговатый футляр, открыл и достал очки. Затем положил футляр назад в карман, а очки надел на нос. Я показал, где мы стояли, когда раздался выстрел. Показал и дырочку в стволе дерева, откуда я достал пулю.

— Так откуда стреляли? — спросил он.

Я указал на пологий зеленый склон.

— Вон оттуда. Видите небольшую брешь в стене деревьев за садом?

— Приличное расстояние.

— Угу.

Он нахмурился.

— Вы оба шли по дорожке, а она не далее пятнадцати ярдов от этой бреши. Почему, как вы думаете, он не дождался, когда вы подойдете поближе?

— Мы уже пришли сюда. Стояли все вместе и болтали. Может быть, он сам только что там появился или не был уверен, что мы подойдем ближе. — Я пожал плечами. — Или ему надоело ждать.

Дойл кивнул. И огромной ручищей показал на одну из кованых белых скамеек.

— Сядем?

Мы сели. Дойл глубоко вздохнул. И снова, как только он сел, его бодрость, казалось, частично улетучилась вместе с дыханием. Он почти устало полез в карман и достал кожаный футляр. Снял очки, сложил их, положил в футляр, захлопнул его и сунул опять в карман. Наклонился, поставил тяжелые локти на колени, сложил руки и повернулся ко мне.

— Господин Бомон, — сказал он, — Гудини, конечно, понимает: вы правы насчет того, что необходимо поставить в известность власти. Он прекрасно осознает, что пока местонахождение Цинь Су неизвестно, весьма вероятно, что гости находятся в опасности. Незачем говорить — его это очень беспокоит.

Великому человеку незачем об этом говорить, во всяком случае, со мной.

— Но он также беспокоится о том, — продолжал Дойл, — как бы приезд полиции не повредил его карьере. И тут, мне думается, он прав. Перли — маленький городок, и, безусловно, сплетни здесь распространяются быстро. А карьера Гудини, сами знаете, целиком зависит от его репутации.

— Меня не беспокоит его репутация. Я волнуюсь за его жизнь. И за жизнь других людей, которые здесь находятся.

— Конечно. Это делает вам честь. — Медленно, слегка морщась, он откинулся назад. И сложил руки на груди.