Эсхато. Бешеные

Виктор только кивнул головой, а затем, словно одержимый, метнулся к кровати, сел возле нее на колени и вытянул руку. В ладони он держал маленький револьвер с коротким дулом. Адам видел оружие впервые и не имел понятия, что это вообще такое.

Виктор подошел к Юлии и силой всучил револьвер в ее руку.

– Я не буду ничего скрывать от вас, – на последнем слово он посмотрел на обоих членов семьи, – и скажу честно – видит Господь Бог, я не имею представления, как сегодня закончится этот день. Полчаса назад я как и всегда молился: за вас; за тех людей, собравшихся снаружи; за остатки добра в этом мире. Я не знаю, услышал ли Господь хоть одно слово из моей молитвы, но я верю и надеюсь, что сегодняшний день не окажется для нас последним.

Юля ахнула.

– Что ты такое говоришь? Они не посмеют причинить тебе вред!.

– Я не собираюсь рассказывать вам обоим утешительных сказок, Юль! – голос его стал громче, и Адам впервые за долгое время услышал, как его постоянно спокойный отец кричит. – Эти люди за стеной хотят невозможного. Будь у меня даже месяц в запасе, я бы и малости не сделал того, чего они хотят. Если я выйду к ним на крыльцо и скажу, что у меня в подвале лежат только двести килограмм мяса плюс несколько десятков консервов и овощей на всю зиму и тридцать два человека, не включая детей, они могут отреагировать совершенно непредсказуемо. Ты знаешь, на что способны люди, Юль. На что способны голодные люди.

– Но ведь твое предложение делить еду поровну и…

– Им плевать, милая, плевать. Когда человек голоден, он думает только о том, чтобы набить как можно скорее свой желудок. О последствиях думать они начнут уже после, когда еды не останется. И что будет? Каннибализм? Нет, я не собираюсь этого допустить.

Виктор отошел обратно к столу, снова положил на него ладони и уставился в стену. Крики становились все громче и громче, и среди них отчетливо выделялся голос Петра Васильевича, просивший «закрыть рты».

Юля стояла в растерянности, крохотный револьвер в ее руке казался невыносимо тяжелым.

– Я надеюсь, ты еще помнишь, как им пользоваться? – спросил Виктор, не отводя взгляда от стены.

Она молчала, слова застряли у нее в горле.

– Юля?

– Да, я помню.

– Через минуту я выйду к ним, попытаюсь еще раз вразумить их, а вы – сидите здесь. Если помимо меня или Пети кто-то войдет сюда и направится в сторону погреба, бегите через черный ход со всех ног, вам понятно?

Тишина.

– Я спрашиваю, вам понятно?!

– Да, – одновременно и тихо произнесли мать и сын.

Он отошел от стола и поглядел на них так, словно бы видела в последний раз. Затем подошел, и крепко обнял обоих.

– Пап, дай пойти с тобой… – сказал Адам.

Виктор положил руку на плечо сына.

– Ты уже взрослый, такой взрослый. – Обратился он к сыну. – Я бы взял тебя, но это мое бремя, и ты нужен маме.

Виктор достал из-за пояса нож и вручил его Адаму. Мальчик аккуратно взял его, осматривая блестящее лезвие.

– Да поможет нам Бог.

9. Саша Леонова

Войдя в хижину, Саша увидела, как отец с трудом пытается встать с кровати. Поспешив на помощь, она подхватила его за плечи и помогла поднять на ноги.

– Саш, чего там происходит? Что за крики?

– Жители, они собрались у дома Гордонов и…

– …требуют еды? – закончил Алексей.

Она кивнула.

– Понятно. Подай-ка мне мою флягу. Пить хочется.

Девочка взяла ту самую флягу, предназначение которой стало для нее наконец понятным за все эти минувшие годы.

– Почему ты не рассказал мне всего этого раньше? – спросила Саша, заставив отца перестать пить.

Алексей дотронулся до ее щеки, нежно погладил.

– Мне тошно было скрывать это от тебя, правда. Я каждый день хотел тебя посадить рядом и наконец рассказать все то, что накопилось за эти годы, но предпочел ждать.Я должен был рассказать тебе в нужный момент, пойми…

– Нет, дело не в ожидании. – Саша улыбнулась, – Всего то нужно было, чтобы тебя покусал волк.

Отец подхватил ее улыбку.

– Нам нужно пойти к толпе, – сказал Алексей.

– Не надо, Денис Валерьевич сказал соблюдать постельный режим…

– Надоело лежать. Я должен быть там и, если что-то начнется, – вмешаться.

– Вмешаться? Ты встать без помощи не можешь.

– Сашка, дядя Витя нам очень когда помог, и не знаю как другие, но я благодарен ему за это и хочу вступиться за него не зависимо от того, в каком я состоянии.

Саша поджала губы. Волнение за папу вдруг накатило на, словно снежная лавина.

– Ладно, – шепотом произнесла она.

– Но прежде, чем мы пойдем, залезь, пожалуйста, в шкаф и с нижней полки возьми черный пакет.

Из шкафа она достала черный пакет, содержимое которого для нее было загадкой.

– А что там внутри? – спросила она.

– Если все пройдет хорошо – не узнаешь, ну а если же плохо, то мне придется пустить эту вещь в ход. Ладно, пойдем.

Саша с отцом устроилась возле крыльца дома, держась как можно дальше от толпы. Люди кричали, сжатые кулаки взмывали вверх, и казалось, что перед домом Виктора Гордона собралось не тридцать человек, а сотня.

Стоя возле хижины, Петр Васильевич пытался угомонить возмущенную толпу, повышая голос с после каждого слова.