Эсхатологический оптимизм. Философские размышления

Далее, Донна Харауэй признает вместе с философами Модерна, что «Бог умер», но добавляет к этому — «умерла и Богиня». Не достаточно свергнуть с пьедестала патриархальную фигуру Отца, Сына и Брата — эту триаду христианской религии и греческой классики. Необходимо уничтожить Мать, Супругу и Сестру. И те и те друг друга стоят. Освобождение должно быть полным и совершенным. А значит, должен умереть и сам человек. Поэтому переход к киборгу — это единственное решение. Это самый логичный и последовательный феминизм.

В такой версии киберфеминизма женское — теперь уже совершенно новое женское, которое находится по ту сторону пола и перестает быть женским — и представляет собой опрокинутого андрогина. Мужчина к этому не пригоден, он слишком человечен. Лишь женщина-феминистка способна преодолеть человека как такового. Позднее Донна Харауэй развила эту идею в теории «ктулхуцена»[80], то есть новой фазы в развитии Земли, когда человечество вымрет после ядерной бомбардировки, и выживут только женщины, пройдя мутацию и превратившись в существа, состоящие из паутины, водорослей и рваных целлофановых пакетов, а также иного мусора, выброшенного в Мировой Океан.

Пол и катехон

Итак, повторим основные фазы в развертывании метафизики пола. Вначале мы видим, как в Традиции и затем в традиционализме постулируется война полов: женское и мужское пребывают в непрерывном процессуальном противодействии, которое конституирует, создает живой упорядоченный, но всегда балансирующий на грани хаоса мир.

Затем эта борьба, эта война прекращается — в силу того, что она больше не мыслится как процесс, но осознается как необходимая победа одного над другим. Тонкое равновесие, диалектика пола, которые преобладали в традиционном обществе, замораживаются. Отныне война должна быть выиграна одной из сторон. Мужчина становится насильником и эксплуататором. Именно так женщины-феминистки интерпретируют патриархат. Затем в этой парадигме появляются призывы к насилию со стороны женщин в отношении мужчин.

Последний этап феминизма наступает тогда, когда война полов элиминируется полностью. Она отныне просто вычеркивается: больше нет войны, нет игры, нет диалектики, нет отношений, нет любви, нет брака, нет рождения, есть только саморегенерация. Нет подчинения одного другому, есть гибридизация. Идеал Донны Харауэй — это мир без гендера. Во многом мы к нему сейчас и приходим.

Мне кажется, что модель Донны Харауэй остается волне ответственной, но пока все же слишком авангардной. Да, мы замечаем появление на экранах первых мутантов — таких исполнителей, как Sevdaliza в ироничном клипе «Human» или Anohni из группы «Antony and the Johnsons». Мы видим примеры странного андрогината, трансгендеров, полулюдей-полуживотных. Это прообразы ктулхуцена. Но тем не менее заметно, что в них еще борются мужское и женское, человеческое и животное, гуманное и металлическое. В них еще сосуществуют два начала и всегда есть какой-то болезненный трагичный дисбаланс. Они все еще находятся в этой великой мировой войне полов, хотя и стремятся выйти из нее, но они выходят как инвалиды. А вот полностью уравновешенный самодостаточный киборг — он еще не пришел. Его время пока еще не наступило, но может наступить, думаю, довольно скоро. Когда женское и мужское будут окончательно отменены и заменены киборгами, в тот момент, видимо, и наступит Конец Света.

Какой же вывод из этого краткого обзора? В сфере пола мы призваны выполнять миссию катехона, то есть сохранить человечество от приближающейся гибели, а это значит — спасти пол в его онтологической метафизической глубине. Если война полов закончится, больше не останется сил, чтобы творить и поддерживать мир. Вместе с мужчиной и женщиной мы потеряем бытие.

Homo Hierarchicus

Трехчастная антропология: опыт иерархического общества

Иерархия и целостность: методологические пояснения

Предлагаю поразмышлять об одной модели сакрального порядка и воспроизведении этой божественной модели в мире, в Церкви и в ангельских чинах. Речь пойдет об иерархии, рассуждая о которой, мы затронем все области — и политику, и экономику, и религию, которые неотделимы друг от друга. Я как последователь и исследователь неоплатонизма, естественно, стою на позициях того, что невозможно рассматривать религиозное отдельно от политического, политическое независимо от психологического и т. д. так как все это тесно связано между собой.