Эсхатологический оптимизм. Философские размышления

На Западе в центре всего стоит субъект, точнее, стоял, а потом его уничтожили. Сначала Запад был богооставлен, ныне — субъектооставлен. А мы? У нас иное. Нас ранит богооставленность Европы, мы — свидетели богооставленности Европы. Мы — богоносцы. Мы свидетели субъектооставленности, но… Русский субъект, — каков он? Бедный субъект. Настолько велик, что начинает казаться слишком малым, бедным. Эта бедность — бедность не в классическом понимании недостатка или нужды, но бедность, превысшая богатств и изумрудов. Она подобна бедности монаха. И беден субъект так, что почти отсутствует, что еле проступает его воля, его интенция через туман неразличимого. Не просто нет направленности на что-то, но нет и изначальной точки инициатора этой направленности: ни интентора, ни интентума, ни интенции. Русский субъект — это бедный субъект, это тайная сила, это сфера тонкого бытия. Это настоящее бытийствование. Это надежда, которая не обращена ни к чему, но есть само бытие. Русский человек слишком широк, чтобы быть субъектом. Эта кроткая, смиренная, ненаправленная бедность иногда сбивчивая и еле не понимающая подлинное русское богатство. То, которое, само того не зная, уже находится в центре Бытия, в центре Абсолютной Истины, в центре вечного света Блага, в том каре души, где слова слишком истощены, чтобы выразить беспредельность и сверхвеличие Бога.

Русский китежанин Олег Фомин-Шахов [111]

Великорусское настроение

Его настроение всегда было «великим», великорусским.

Вы встречали когда-нибудь живого носителя русской традиции? Не постановочные хороводы и не лубочное «русское», а именно настоящий русский «аутентик»?

Я встречала. Им являлся Олег Фомин-Шахов. Кто-то знает его как поэта, кто-то — как философа, кто-то — как историка русской традиции или основателя музыкальной группы «Злыдота», кто-то — как доблестного православного воина и борца Prolife-движения. А я знаю его как подлинного русского православного человека.

Мы, современные, игнорируем прошлое, смеемся над нашей историей или попросту воспроизводим ее в скупом регистре. Замечали ли вы, с каким рвением танцуют лезгинку кавказцы? Как знают свои народные песни, например, грузины, и как их застолья всегда осенены священными смыслами (супра)? А мы? Мы знаем пару песен, якобы народных, забываем в них слова, думаем, что «Катюша» — это наша традиция, ну, и на крайний случай два раза присядем под «Калинку», полагая, что именно это есть русский национальный танец вприсядку, наденем платочки (завяжем узелком, а не на булавку) и поверх рваных джинсов наденем фальшивый театральный сарафан. Мы — пленники Модерна, и именно мы, мы сами, ответственны за увядание русской традиции.

Не-пленник Модерна

А вот Олег пленником Модерна не был. Олег и был традицией, живой. И это проявлялось во всем. Его настроение всегда было «великим», великорусским. Его трудно было не заметить: он вторгался в пространство решительно, на нем — всегда традиционный черный балахон, русский традиционный (как стыдно, ведь я даже не помню, из какой именно русской традиции он заимствован), веселая и очень хитрая улыбка, колесная лира или гусли с собой и очень сильный, громкий голос.

В 2001 году он основал музыкальный коллектив «Злыдота». Название — из Серебряного века: в романе Пимена Карпова «Пламень» загадочное братство было названо именно так. Большинство текстов было написано на церковнославянском и древнерусском, некоторые песни пелись на стихи русского философа Владимира Карпца (который разработал важнейшую доктрину социал-монархизма). Концерты «Злыдоты» всегда были спектаклем, насыщенным и красочным, каждый участник группы был в своем образе: на головах девушек — удивительные шапки с узорами, на сцене — разные полотна и ткани, играл коллектив на старинных инструментах — гусли, лютня, колесная лира (и где Олег все это нашел?). Все это выглядело глубоко, по-настоящему. Никакого налета «лубочности» и «фейка». Я не знаю ни одной похожей на «Злыдоту» группы… И вряд ли она еще появится… Я не знаю ни одного человека, который так бы знал русскую традицию и мог бы рассказать о знаках и символах, избранных на любой церкви. Я не знаю ни одного человека, который бы был таким же русским… Именно русским. Радостно русским.

Олег умер 25 октября, в день смерти русского духовидца Юрия Витальевича Мамлеева. Я не верю в совпадения. «Tout se tient», как говорил один великий философ. Мир по-прежнему будет погружаться в ад, все ниже, в новый и новый круг: кризисы всех изводов, замена человека киборгом, приход «последних людей», которые будут моргать и говорить, что «счастье найдено» ими — вот, что будет развертываться перед нами. А где-то далеко, либо над миром, либо под ним в невидимом граде Китеж будет пир, на котором настоящий русский гусляр будет петь о конце времен. Иногда его будет слышно и нам. Надо только прислушаться…

Петербург А. Белого и инфернальная Россия