Эскиды

Однако время неумолимо. Остыл первый пыл. Стихли пламенные речи о греховном и неминуемо караемом обществе. Прогнило дерево. Дожди размыли некогда крепкую кладку. И однажды вместо грозной крепости на острове Истира остались лишь жалкие развалины.

Разрозненные культы ассимилировали, а затем и вовсе прекратили свое существование. Старые вожди умерли, новых не нашлось. Но поселенцы острова не покинули. Наоборот, их число постоянно увеличивалось. Бродяги, сумасшедшие и просто одинокие старики… Столь разношерстная компания вызывала неприязнь, вплоть до отвращения. Простые ки'коны старались обходить это место стороной, совершенно оправдано опасаясь за свое здоровье…

Довольно быстро забылось истинное имя острова, заменившись более мрачным Проклятым городищем.

Гетто. Или скорее резервация… Тоскливым взглядом окинув низлежащие долины, окруженные багрянолистными деревьями, Аяс в очередной раз подавил приступ паники. Разум уверенно заявлял, что выбраться из этим мест невозможно. Но внутренний голос настойчиво нашептывал: раз есть дорога сюда, значит есть дорога отсюда!

Общую картину омрачало еще то обстоятельство, что на Ки'ко нормой было рабство. Здесь это было так же морально, как на Земле «Красный крест». Основная масса местного населения вела так называемый — интелегентный образ жизни и занималась умственным трудом. Огромное количество военных школ никак этому не противоречили, поскольку любой их выпускник столь же уверенно мог бороздить космос, в поиске приключений, сколь и преподавать историю и математику в школе. Но ведь кто-то должен был выполнять и тяжелую работу, от которой сколь бы высоко не было общество развито технически — никуда не деться. Очевидно о наемном труде ки'коны и слыхом не слыхивали, поскольку всю черновую нишу заняли рабы и работорговцы. В этом плане Низъелла — один из пяти крупнейших городов — лидировала.

Хотя нет. Аяс вычеркнул его из общего списка. Низъела не являлся городом в общепринятом смысле, скорее это был огромный рынок, с прекрасным перечнем разнообразных гостиниц и постоялых двором. Здесь можно было приобрести абсолютно все, от вооружения, до наложниц. Здесь заключались самые крупные договоры и обделывались самые сомнительные сделки. Большинство торговцем и дельцов проживало здесь же или по меньшей мере имело собственное жилье для временного проживания.

Остальные четыре города представляли самое обычное сосредоточие культуры и деятельности человечества. Были и мелкие поселения, щедро разбросанные по лугам и долинам и напомнившие Аясу родные до боли деревни…

Еще одним нюансом ки'конов оказалась их фанатичная преданность родной планете. Слепая, безоговорочная подчиненность воле своего правительства.

То, что ки'коны находятся в состоянии войны с другой расой — росями, стало ясно с первых же мгновений информационного выпуска, стоило Аясу включить триас. Впрочем, правильнее было назвать это не войной, а игом. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Открыто про росей говорить было не принято, но ненавидели их все вместе, и каждый в отдельности. Однако за что конкретно, вразумительного ответа не нашлось. И как ки'коны оказались под росями, тоже информации не было. Раз правитель (а он, как оказалось, был один на всю планету. Причем как Кастро — бессменен. Или создавалось ощущение, что и бессмертен) сказал, что роси враги — значит, их нужно уничтожить. Собственно к этому и сводилась вся мораль и весь жизненный путь большинства ки'конов…

Между тем мнение, что роси обычные захватчики, Аяс откинул тут же. Насаждения чужой ки'конам культуры не было, наместников тоже не оставили, военного, политического или торгового давления так же не наблюдалось. Но была дань. По иному было просто не назвать, то, что происходило каждый раз после очередного поединка на Арене. В момент, когда Аяс свалился на голову Беббиль, как раз состоялся таковой. И теперь только об этом и говорили. Суворовец многое бы отдал, чтобы взглянуть на Хранителя, но ни одной съемки, и ни одного фото не нашлось. Только безумные рисунки сумасшедших художников, да далекие от правды пересуды. Остальные же роси ничем от ки'конов не отличались.

Закончив делать пометки, суворовец припрятал обратно в китель блокнот с ручкой. И глубоко вздохнув, задержал дыхание. Обилие новой информации никак не помогло в разрешении его задачи — нигде и слова не упоминалось ни про его друзей, ни про какие иные события выходящие из ряда вон… Создавалось ощущение, что ребят просто не было здесь. Сердце болезненно сжалось. Надо было что-то делать дальше. Не сидеть на месте.