Эскорт

В тот самый момент, когда я набираю номер телефона Шрама, стоя на носу корабля, с пятилетним ребенком на руках, со спины раздается его голос.

— Ты обещала сообщить мне код раньше, — мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что он здесь. Шрам. Астон Голденштерн. Стефано Эрерра. Человек, чье лицо разделено огромным шрамом из-за проблем с экземой и последующими операциями на лице.

— Я еще не так далеко, как мне хотелось бы, — шепчу я, инстинктивно сильнее прижимая к себе Конана. Я накрываю его глаза кепкой от солнца, чтобы он не видел этого страшного дядю, ощущая, как его тело сводит судорогами от одного его присутствия.

— Ты, правда, поверила в то, что я отпущу тебя? — характерный щелчок и нечто холодное прикладывается в аккурат к моему затылку. Это пистолет, вне всяких сомнений.

— Малыш, закрой глаза, — умоляю я Конана. Все мое тело мгновенно покрывается потом, мне хочется рыдать навзрыд. Если все мои слезы упадут в мировой океан, то он просто выйдет из берегов.

— Что тебе еще от меня нужно?

— Я убью тебя на глазах у сына, — маниакально торжествующим голосом обещает ублюдок. — Я заберу его себе и выращу, как себе подобного. Так сказать сделаю то, что хотел сделать Леон, но его план потерпел поражение. Ты же знаешь, почему он так хотел этого ребенка себе? У него не может быть своих детей. А запретный плод всегда сладок. Тем более, такое искушение в виде схожести ДНК. У меня, кстати, тоже не может быть детей…из-за постоянного кровосмешения в нашем роду, у многих мужчин проблемы по этой части, как и со здоровьем. Драгона они не коснулись. Должно быть, его мать-ведунья наколдовала ему конское здоровье. А для брата-близнеца пожадничала.

У меня такая пустота в голове. Я не могу думать ни о чем, кроме как о том, что мне могут выбить мозги на глазах у сына. Умоляю, Господи. Я готова умереть, но только не так, только чтобы он не увидел.

Нет! Я не умру! Черта с два. Я выживу.

— Пожалуйста, прошу. Не надо, — сбиваясь со слов, умоляю я. — Только не у него на глазах. Прошу. Заклинаю.

Я так устала.

Мне так страшно.

Больно.

Я совсем одна.

Меня некому защитить.

Медленно поворачиваюсь лицом к Шраму, глядя в глазницы дьявола. Пустые, безжизненные, словно тлеющие угли.

— Код мне больше не нужен. Меандр снова оказался подделкой. А знаешь…мне даже уже не интересно, как ты блядь, это все провернула. Знаю одно: мне станет легче, когда тебя не будет на этом свете, Эльза. Ты не достанешься мне по доброй воле, а значит, будет проще, если ты не достанешься никому. Даже своему сыну. Даже он не достоин такой роскошной женщины, — одержимо нашёптывает абсурдные изречения дьявол.

— Пожалуйста…

— Пожалуйста? Это твое последнее слово? Может, ты придумаешь что-нибудь получше, Эльза? Не беспокойся, я убью тебя и прыгну в воду. И тебя столкну. Никто и не заметит твоего исчезновения.

Я продолжаю молчать, уже не в силах пошевелить губами. Просто смотрю в одну точку, читая мантру, и пытаюсь вложить в свои объятия к сыну всю свою любовь, которую не передала за годы отсутствия.

Это моя вина, малыш…я ужасная мать, я тебя не заслуживаю. Прости меня, если сможешь.

— Какое, блядь, твое последнее слово, шлюха тупорылая? Говори! — рявкает Шрам, стуча пистолетом по моему лбу.

Я закрываю своему сыну уши руками и шепчу одними губами всего лишь одно слово, звучащее, как команда:

— Сейчас, — на выдохе.

Глухой звук снайперского выстрела лишает Шрама жизни. Его рука слабеет, пистолет падает на пол. Рубашка на его груди темнеет от крови, глаза пошатнувшегося и упавшего трупа, навсегда застыли, как и его одержимые угрозы.

Все кончено.

Я падаю на пол вместе с Конаном и начинаю плакать, не в силах поверить в то, что все самое страшное позади.

Из-за слез картинка реальности расплывается, но я все равно могу различить на палубе Драгона, стремительно приближающегося к нам с Конаном.

И я знаю, что это не ведение, не галлюцинация, а мой мужчина, с которым мы провернули смертельную игру.

Он, со скоростью попутного ветра, преодолевает расстояние между нами, и садится рядом, предварительно избавившись от трупа Шрама. Скидывает его с палубы, безжалостно толкая за борт, чтобы не распространял вонь своей поганой крови.

Пытаясь остановить глухие рыдания, смотрю на мужа, вглядываясь в его черты лица.

— Драгон, мне было так страшно. Так страшно, что что-то в нашем плане пойдет не так, — плачу я, доверчиво прижимаясь к его сильному плечу. Фактически все, что произошло за последние сутки, было заранее спланировано нами. Не обошлось без некоторых «сюрпризов», но все же…мы справились. Я стреляла в него оружием, которое используют на съемках фильмов. Что-то на подобии пейнтбольной краски, удар которой действительно вызывает сильную боль и отключку.

На этапах договоренностей с Драгоном оставила в тайне тот факт, что когда-то он был для меня всего лишь заданием. И именно я виновна в той жуткой облаве, в которой он мог погибнуть. Не смогла ему признаться…

Не смогла признаться, отложив правду на счастливое «если выживем».