Эскорт для Золушки

– Нет уж, – обеспокоенно заявил любимый. – Я уж лучше перестрахуюсь. Отравление это или еще что, пусть решает доктор.

– Это нервы… – я села ровнее. – Ну и, может, легкий вирус, но больница… это перебор.

Мне вдруг вспомнилось, что местное здравоохранение очень дорогое. И хотя мне сделали страховку стараниями Руслана, я не была уверена, что мой случай является экстренным.

– Я сам решу, что перебор, а что нет, – железно отчеканил Руслан.

Такси плавно затормозило у огромного здания с красным крестом.

А дальше для меня начался настоящий персональный ад.

Я вроде бы чувствовала себя уже вполне здоровой и способной ходить, и вообще свалить отсюда подальше, но Руслан подошел к кому-то на ресепшен, что-то сказал на японском, и вокруг меня началась суета сует.

Меня усадили на каталку и привезли в небольшую палату. Прибежала девушка-лаборант, набрала крови из вены столько, что я только диву далась – меня что, на все возможные инфекции проверить решили?! Дальше пришел мужчина небольшого роста в белом халате. Улыбаясь во все зубы, он померил давление, посветил фонариком в глаза и что-то спросил.

Руслан сам ему ответил, а я отвернулась. Вся эта гиперопека и непонимание происходящего начинали сильно раздражать.

В итоге меня все же оставили в покое в одной из палат наедине с Русланом.

– Когда мы отсюда уедем? – спросила я, пытаясь сесть.

– Доктор сказал тебе лежать, – Руслан говорил строго, будто я ребенок. – Потерпи, пока скажут диагноз.

– Может, пусть пришлют завтра на почту? – предложила я.

Отчего-то больничные стены вновь стали на меня давить, да и неуловимый запах антисептика пополам со спиртом, витавший вокруг, раздражал обоняние, и от этого начала болеть голова.

– Купим жаропонижающего на всякий случай, и все, – продолжала уговаривать я…

– Ирин, тут тебе не Россия, – будто я могла забыть, напомнил Руслан, поглаживая меня по руке. – Здесь большинство таблеток по рецепту. Подожди чуть-чуть, если хочешь, я схожу за доктором, узнаю – почему так долго.

– Сходи, пожалуйста, – капризно согласилась я, с сожалением наблюдая за тем, как мужчине пришлось выпустить мою руку, чтобы уйти.

Двери за ним закрылись, палату накрыла тишина.

Из соседних палат через стены раздавался писк каких-то приборов, из коридора – чужие шаги.

Все раздражало!

Я попыталась сесть в кровати, в которую меня уложили, но эти старания отдались болью в висках.

– Кош-шмар, – зашипела я и сама себя принялась успокаивать. – Ну в самом деле, сейчас придет доктор, скажет, что все в порядке, пропишет болеутоляющие, и меня отпустят. Это же не может быть что-то страшное. Я же такая молодая…

Стоило про это подумать, как в голову полезли жуткие диагнозы, один страшнее другого… А потом картинки похорон. Все плачут, говорят красивые слова, но мне уже все равно. Брр!!!

В двери раздался внезапный стук, и я вздрогнула.

Руслан бы не стал стучать, значит, пришел кто-то еще.

Не дождавшись от меня разрешения войти, в приоткрытую дверь заглянул улыбающийся японец в белом халате.

– Доктор… – догадалась я и облегченно вздохнула.

Он что-то ответил, разумеется, на языке, который я так и не выучила. И Руслана не было, чтобы перевести.

– Эмн… – протянула я и добавила на ломаном английском: – Ай донт кноу, вот ю спик.

Японец закивал понимающе и, все так же улыбаясь, кивнул кому-то в коридоре, приглашая присоединиться к нашей дико веселой компании.

Следом за ним в палату вкатили какой-то агрегат, ростом с доктора. С монитором, с кучей проводов…

И что-то в этот момент мне нехорошо стало.

Ничто так не напрягает, как страшные медицинские агрегаты с экранами, трубками и датчиками.

Японец же, продолжая улыбаться, принялся мне что-то говорить, объяснять, но я не понимала ни слова.

До него только на второй минуте дошло, что я сейчас лопну от злости и ужаса, и тогда он принялся рисовать на альбомных листах какие-то жуткие каракули, при этом активно жестикулируя и делая огромные глаза.

Он показывал на мой рот, рисовал кругляши, разделенные пополам – видимо, таблетки, показывал два пальца и сгибал их на манер зайчика.

Почему-то они напомнили мне клешни рака… РАКА! Меня пробрал озноб.

Он говорил, что у меня опухоль, и предлагал лечение?!

Слезы проступили на глазах, а доктор, видя мою реакцию, принялся еще более активно что-то мне говорить.

На листочке возникли… раздвинутые женские бедра и три капельки, которые в итоге превращались в огромную лужу у основания рисунка. Меня затошнило.

Японец что-то спросил, радостно улыбнувшись, я замотала головой, как сумасшедшая, и выпалила:

– Никаких кровотечений!

Он нахмурился, показал на картинку и пририсовал вопросительный знак.

– У меня нет никаких подтеканий! – повторила на русском, тут же пытаясь дополнить на английском. Японцы ведь неплохо знают второй язык. – Вер из лобстер? Ю спик ми фром лобстер. Что там?!

В моем паникующем мозге никакого другого подходящего слова для диагноза «рак», кроме лобстера, не обнаружилось. Вдобавок я начала рыдать от перспектив.

Я такая молодая, у меня вся жизнь впереди, а теперь что?