«Если», 1994 № 05-06

Сигни уже своими глазами видела «ступицу» и «обод» Пелла, спутник вдалеке от станции и сверкающий, кое-где испещренный облаками алмаз Нижней. Рейдероносец давно притормозил, и теперь, если сравнивать скорость с прежней, продвигался вперед, как улитка.

Гладкая поверхность станции постепенно разрушалась в нагромождение острых углов и ломаных линий. На обращенной к «Норвегии» стороне в каждую причальную нишу уткнулся фрахтер. Одни корабли были на ремонте, другие просто отдыхали. Скан демонстрировал неописуемую суматоху.

«Норвегия» еле плелась — неуклюжим купцам требовалась уйма времени, чтобы освободить для нее проход. К Пеллу сбежались все торговцы, ускользнувшие от Унии — частью они висели возле станции, частью прятались на окраинах системы. У пульта по-прежнему сидел Графф, что сейчас было нелегким и скучным делом. «Настоящее столпотворение, — думала Сигни, разглядывая станцию и купцов. — Никогда такого не бывало. Это страх, — догадалась она, ощущая, как невидимая рука сжимает ей желудок. Гнев исчез, остались только страх и непривычное чувство собственной беспомощности. — Если бы кто-нибудь мудрый решил по-другому. Еще давно. Избавил бы нас от унизительного бегства и от необходимости выбирать самим из тех немногих вариантов, что остались…»

«Рейдероносцам «Северный полюс» и «Тибет» в доки не входить, — поступил приказ с «Европы». — Вести патрулирование».

Да, охранять подступы к станции было необходимо, и Сигни страстно желала, чтобы это задание выпало на ее долю. Альтернатива выглядела куда менее заманчиво. Судя по всему, им предстояла операция наподобие высадки на Рассел, где паника среди гражданского населения ускорила разорение станции, где в доках собрались толпы… Сигни была сыта этим по горло, и ее ничуть не радовала мысль о том, что ее люди высадятся на Пелл в таком же, как у нее, расположении духа.

Пришло очередное сообщение с Пелла. Доки полностью освобождены от торговцев, все рейдероносцы могут причалить одновременно. Изгнанные фрахтеры пятятся, пристраиваясь к кораблям на орбите.

Прорвался низкий грубый голос Мациана. Он повторял, что возня купцов вокруг Пелла его не интересует, но если кто-нибудь из них попытается выскочить из системы, то будет уничтожен без предупреждения.

Станция приняла это к сведению — ничего другого ей не оставалось.

4. ПЕЛЛ: «К»; 13:00

Все не работало, как и всегда в карантине. Ходьба по тесной квартире ничуть не успокаивала. Василий Крессич снова и снова жал на безжизненные кнопки, бил кулаком по консоли, но не получал отклика из комцентра. Поломки доводили его до бешенства, почти до слез. Это случалось чуть не каждый день: водоснабжение, канализация, ком, вид, пищепровод. Обстоятельства вновь и вновь заставляли Василия ощущать собственную беспомощность и ничтожность. Разруха, духота, теснота, бессмысленное буйство людей, доведенных до безумия скученностью и неизвестностью… У Крессича была по крайней мере квартира, пожитки. Свое жилье он содержал в идеальной чистоте, прибирался часто и одержимо. Но как бы старательно он ни мылся, как бы ни драил пол и ни закупоривал щели между дверью в туалет и косяком, он не мог избавиться от зловония «К» — смеси запахов антисептика и прочих дешевых химикалий, с помощью которых станция боролась с инфекцией и человеческими выделениями, чтобы поддержать жизнь карантина.

Он еще походил по комнате, опять попробовал ком и опять ничего не добился. В коридор, судя по шуму за стеной, высыпал народ, но Василий верил, что Нино Коледи и его парни не допустят очередной заварухи. Во всяком случае, надеялся. Бывали случаи, когда Василий не мог выбраться из «К» — чаще всего во время беспорядков. Ворота закрывались наглухо, не действовал даже пропуск депутата. Василий понимал: сейчас он должен находиться в коридоре, успокаивать народ, удерживать в узде Коледи и его компанию.

Но выйти он не решался. Волосы вставали дыбом, стоило ему вообразить себя перед толпой, представить вопли, ненависть, ярость… и новую кровь, и новые ужасы, которые будут мучить его по ночам. Ему снился Реддинг. И остальные. Все те, с кем он разговаривал и кто погиб в коридорах, кого выкинули в космос заживо. Он знал: его трусость способна погубить всех беженцев, а его самого — одним из первых. Но, как он ни боролся с собой, ему не всегда хватало мужества.

Он был одним из «К», он ничем не отличался от остальных. Но власти дали ему убежище, и Василий боялся его покинуть. Не хотел преодолевать даже короткого расстояния до полицейского поста у ворот.