«Если», 1999 № 06

Когда подкапрал Бразе был еще маленьким, он любил слушать одну сказку. Там были такие слова: «Так бы и жил он…» Правда, в сказке дальше было так: «…трудом и миром». А какой мир у подкапрала? То-то и оно… Хотя труд, конечно, нелегкий. И послали его в разведку. Принял он из рук подпоручика Добза полстопки «незабудки» для храбрости и через бруствер, через Пояс — к серым.

Переползая от воронки к воронке, от одной кучи вздыбленной земли к другой, он замирал от каждого выстрела, от далекой вспышки и от мысли, что вот сейчас выглянет луна и ему или умирать, став еще одной малоприметной деталью Пояса, или лежать, лежать и лежать, выжидая момент, когда можно будет вернуться или двинуться вперед — и то, и другое страшно.

Ползти приходилось, не поднимая головы, надеясь, что движется он правильно. Ориентир — задранный ствол разбитой гаубицы. Место было основательно проутюженное, поэтому естественных укрытий не было, надежды на них — тоже. Подкапрал Бразе благословлял темноту. Она не только укрывала его, она скрывала от него оторванные руки и головы, развороченные тела, весь тот ужас, который едва промелькнул в его сознании от белого порошка. Не мог он видеть, но чувствовал локтями, коленями, животом страшные отравленные складки того, что когда-то было землей. В некоторых местах ощущение было такое, будто ползешь по огромному напильнику, раздирая одежду и кожу. Иногда он попадал в песчаные «лужи», которые засасывали его, и тогда, стараясь не шуметь, он выплывал, отталкиваясь от чего-то твердого под ногами, и боялся думать о том, что это могло быть.

Песчаные «лужи» кончились, и он с досадой обнаружил, что утопил автомат. Начал себя ощупывать и обнаружил в правом — незастегнутом — кармане песок. Двинулся вперед и замер — что-то обожгло ему руку. Проволока! И через несколько мгновений на него обрушились снаряды, мины и, кажется, двинулась газовая «стенка».

Подкапрал рывком надел противогаз, надвинул каску и, выставив остренькую пирамидку на ней навстречу смерти, замер, холодея от страха. Каждый раз, когда близкий разрыв снаряда подбрасывал его, он не думал, ему только представлялось, что вот и все, последний его миг пришел. Но разрывы то приближались, то отступали, а он был все еще жив. Бразе лежал с закрытыми глазами и не видел, как мутно-желтая при свете разрывов «стенка» перевалила через него, пройдя над старым, мутным уже «портретом» в трех метрах слева, потом над головой начали рваться надземные «дум-у». Они прихватывали кусочки почвы, части человеческих тел, оружие, собирая все это в комок метрах в пяти над землей, а потом эти комки падали, всегда разбиваясь при ударе о почву.

Не видел он и «попрыгунчиков», которые огненными тушканчиками прыгали по спрессованной взрывами, «утюгами», гусеницами земле, ища на ней свою мягкую жертву. Один такой прожег вздутую на спине шинель подкапрала и врезался в песчаную «лужу».

Этот ад продолжался минут десять; но подкапрал вел отсчет не временем, а собственной жизнью: жив… жив… опять жив… Наконец он поднял голову и увидел приближающуюся к нему «подкову дьявола». За неполных три месяца в окопах он всякого навидался, но об этом только слышал. Все остальное ясно — смерть. А это что? От человека оставались одежда и волосы. Больше ничего. И тогда подкапрал Бразе побежал, спасая свои двадцать два прожитых года.

Он бежал, отбивая ноги о твердое, спотыкаясь о мягкое, бежал, чтобы добежать туда, где его ждет жизнь. Он уже приблизился к середине Пояса — задранному в темно-серое небо стволу гаубицы. Вперед! Он оглянулся. «Подкова» была совсем близко, и подкапрал рванулся с новым отчаянием, сделал еще несколько шагов, и вдруг земля ушла у него из-под ног, и он, став легким-легким, полетел. Воздух загустел, дышать стало труднее, давило на грудь, плечи, ноги и руки вязли в нем, и подкапрал открыл глаза. К стеклам противогаза прильнул мелкий песок. Он слабо светился. Мелкий, как пыль, он вот-вот набьется в противогаз. И тогда Бразе поплыл. Когда он выбрался на твердую землю, то увидел «подкову дьявола» далеко справа — она шла вдоль Пояса.

Подкапрал отошел от «лужи», и вдруг стало светло — вышла луна. Он упал, больно стукнувшись обо что-то локтем. Полежал так несколько минут. Так до серых не дойдешь. Хоть бы обратно вернуться. Но он слишком хорошо знал, что ждет его за невыполнение приказа. В прошлом месяце струсившего и вернувшегося с полдороги разведчика расстреляли через полчаса после возвращения. Правда у него, Бразе, уже нет семьи, но помирать все же не хочется. Нет, не хочется. Он повернул голову. Рядом с ним лежал автомат, а чуть дальше и форма серого. Из-под каски с рожками видны были рыжие волосы.

Бразе огляделся. Он был в широкой и неглубокой ложбине, так что ни из тех, ни из этих окопов его не было видно. Тогда он снял с потного, растертого песчинками в кровь лица противогаз, расстегнул крючки прожженной шинели и начал переодеваться. Переоделся он полностью. Одежда серого была исправной и добротной, только из портянок он вытряхнул серебристые при свете луны ногти.