«Если», 1999 № 06

Он понимающе кивнул и вынул из ящика рулетку.

— Судя по тросам и блокам у вас на крыше, вы можете поднять свою мастерскую? Подвесить где-то наверху?

— Могу. Это спасает от взлома и нежелательных визитов. — Лайл посмотрел на электрическую дубинку на двери. Она проследила за его взглядом, и в ее глазах отразилось уважение.

Лайл измерил ей руки, торс, расстояние от паха до пола и все записал.

— Готово. Приходите завтра днем.

— Лайл?

— Я вас слушаю. — Он выпрямился.

— Вы не сдаете угол? Мне нужно безопасное местечко в Зоне.

— Прошу извинить, — вежливо ответил он, — но я так ненавижу домовладельцев, что никогда не буду сам выступать в этом качестве. Мне нужен сосед и партнер, который мог бы работать наравне со мной в мастерской. Чтобы поддерживал жилище в порядке или вместе со мной чинил велосипеды. Да и вообще, если бы я взял с вас деньги или назначил квартплату, у налоговой полиции появился бы дополнительный повод ко мне привязаться.

— Это верно, но… — она помолчала, потом томно взглянула на него из-под ресниц. — Со мной вам было бы лучше, чем в пустой мастерской.

Лайл удивленно приподнял брови.

— Я женщина, умеющая приносить мужчине пользу, Лайл. Пока что никто не жаловался.

— Вот как?

— Представьте себе. — Она отбросила смущение.

— Я обдумаю ваше предложение, — сказал Лайл. — Как, говорите, вас зовут?

— Китти. Китти Кеседи.

— Сегодня у меня полно работы, Китти, но мы увидимся завтра, хорошо?

— Хорошо, Лайл. — Она улыбнулась. — Подумайте, ладно?

Лайл помог ей спуститься и смотрел, как она шагает по атриуму и исчезает в дверях переполненного трущобного кафе. Потом он позвонил матери.

— Ты что-то забыл? — спросила она, оторвавшись от рабочего дисплея.

— Знаешь, в это трудно поверить, но только что мне в дверь постучала незнакомая женщина и предложила себя.

— Ты, видимо, шутишь?

— Надо полагать, в обмен на кров и стол. Я же обещал, что если это случится, ты узнаешь первая.

— Лайл… — мать подыскивала нужные слова. — По-моему, тебе надо меня навестить. Давай вместе поужинаем дома! Поедим, обсудим твои дела.

— Идет. Все равно я должен доставить один заказ на сорок первый этаж.

— Все это мне не слишком нравится, Лайл.

— Ладно, мам, увидимся вечером.

Лайл собрал свежевыкрашенный велосипед, переключил подъемное устройство на дистанционное управление и покинул мастерскую. Сев на велосипед, он нажал кнопку. Мастерская послушно взмыла в воздух и, слегка покачиваясь, повисла под черным от пожара потолком.

Лайл покатил к лифтам — туда, где прошло его детство.

Сначала он вернул велосипед счастливому идиоту — заказчику, а потом, спрятав заработанную наличность в ботинок, отправился к матери. Там он принял душ, побрился. Они полакомились свиными отбивными и выпили. Мать жаловалась на конфликт с третьим мужем и плакала навзрыд, хоть и не так долго, как обычно, когда всплывала эта тема. У Лайла создалось впечатление, что она скоро совсем остынет, а там и подберет себе четвертого муженька.

В районе полуночи Лайл отклонил ритуальное материнское предложение пополнить его гардероб и устремился обратно в Зону. После матушкиного хереса у него плыло перед глазами, и он провел некоторое время у разбитой стеклянной стены атриума, глядя на тусклые звезды в подсвеченном городскими огнями небе. Ночью пещерная темнота Зоны привлекала его, как ничто другое. Тошнотворное круглосуточное освещение, которым был залит весь остальной «Архиплат», здесь, в Зоне, так и не было восстановлено.

По ночам в Зоне кипела жизнь: все нормальные люди принимались обходить здешние подпольные пивнушки и ночные заведения; о том, что там происходило, можно было только догадываться — все двери были предусмотрительно затворены. Редкие красные и синие сполохи только добавляли загадочности.

Лайл вынул прибор дистанционного управления и опустил мастерскую. Дверь оказалась взломанной. Его последняя клиентка лежала без сознания на полу. На ней был черный комбинезон военного образца, вязаная шапочка, специальные очки и альпинистское снаряжение.

Первое, что она сделала, вломившись в заведение Лайла, — это вытащила из чехла висевшую у двери электрическую дубинку. За что и поплатилась разрядом в пятнадцать тысяч вольт и смесью краски и разрешенных к применению нервно-паралитических химикатов, ударившей ей в лицо.

Лайл обезвредил со своего дистанционного пульта сделавшую свое дело дубинку и аккуратно вернул ее в чехол. Незваная гостья еще дышала, но иных признаков жизни не подавала. Лайл попробовал вытереть ей платком нос и рот. Парни, продавшие ему чудо-дубинку, не зря хихикали, говоря о «несмываемости». Лицо и горло женщины были теперь зелеными, а на груди красовалось пятно, отливавшее всеми цветами радуги. Половину лица закрывали ее диковинные очки. Подбирая для нее подходящее сравнение, Лайл остановился на еноте, повалявшемся на мольберте пейзажиста.