«Если», 1999 № 12

— Твили вазвивалась очень долгое ввемя. Молодых мало, на планете еще много места. Ставый обычай не надо менять. Но вовота изменят ставый обычай, потому что многие явятся извне. Люди скученно живут, йм нужно новые планеты. Твили — нет. Мы хотим только смответь. Не оставаться.

Даже Женевьева Хейган была удивлена. За все годы контактов с твилианцами она не сталкивалась с таким откровенным выражением тревоги, страха перед чужим присутствием. Несомненно, слова Дэвида «многие явятся извне» относились прежде всего к землянам, которые, по меркам Твили, выглядели непредсказуемыми существами, одержимыми страстью к переменам. Однако высказывание инопланетянина таило в себе противоречие.

Это противоречие отметила и Джайя; она с недоумением спросила:

— Если вашему народу не нужен выход в космос, то почему вы, Дэвид, стремитесь его открыть?

И еще не договорив, почувствовала его страдание — вместо прежней иронической тональности. Удивительное ощущение. Даже с людьми она не воспринимала настроение собеседника так полно, как с этим существом, похожим на собаку. Его ответ соответствовал настроению. Он грустно сказал:

— Люди используют вовота, даже если твильцы нет. Может быть, твильский уклад спасется, но сами твильцы пвопадут.

«Твильцы пропадут», — думала Джайя. Возможно, это был неуклюжий оборот, говорил он неважно, однако за его словами вставала горестная картина: древняя раса, оттесненная на обочину галактической жизни.

Она начала понимать дилемму, стоящую перед твилианцами — двигаться вперед или застыть; дилемму почти что аристотелеву в ее ужасной простоте. Либо принять возможности, открываемые вратами, и как следствие терпеть перемены в жизни своего монолитного сообщества, либо замкнуться и, в конце концов, кануть в безвестность перед лицом космических рас, которые жили в пещерах, когда на Твили уже была культура, близкая к современной.

Джайя придвинулась к Дэвиду, и ожидание беды усилилось. Оно окружало твилианца, как невидимая аура, как инструмент общения, столь же странный, сколь само это существо. Что это, телепатия? Дэвид, вы меня понимаете? Вы можете прочесть мои мысли?

Ответа не было — только ощущение скорби.

7.

Несмотря на протесты Вика Хейгана, она одолжила маленький одноместный транспортер и выехала с утра пораньше. В нескольких километрах от границы космодрома шоссе проходило под огромной чашей Первого ВА. Чаша покоилась на трехкилометровой колонне, настолько тонкой, что непонятно было, как она выдерживает собственный вес — не говоря уж о массе гигантского навершия, маячившего в непостижимой высоте. Некоторое время Джайя ехала, не думая ни о чем, спокойно впитывала новые впечатления. Пока, на первом этапе, она и не собиралась выяснять что-то новое, чего бы не знали ученые на трех планетах, но полагала, что это небольшое путешествие знаменует истинное начало ее миссии.

Наконец она выбралась из машины и побрела вокруг колонны. Ходить в скафандре было трудновато, но Джайя с удовольствием думала о том, что сейчас она, возможно, ощущает те же эмоции, которые ощутил Питер Дигонис после своего прибытия на Шаутер.

Она смотрела и восхищалась. Колоссальный артефакт был построен настолько совершенно, что колонна, казавшаяся издали слишком хрупкой, вблизи выглядела абсолютно надежной. Это был монолит диаметром в 68 метров. Джайе уже объяснили, что едва заметные царапины на монолите, на высоте примерно трех метров — следы безуспешных попыток твилианских ученых взять пробы для анализа. «Невероятно, — подумала Джайя. — Материал не поддается лазерному резаку…» Тут она увидела, что рядом с ее машиной стоит еще один небольшой транспортер и к ней идет какой-то человек. Джайя поморщилась, однако любопытно было узнать, кто это приехал.

В шлемофоне послышался знакомый голос:

— Приветствую вас! Кажется, мы с вами поступаем так же, как все новички на Шаутере. Верно, мисс Мэйлакд?

— Верно, мистер Граймз, — с улыбкой ответила Джайя. — Когда вы спустились на планету?

— С первым утренним челноком. Но, пожалуйста, зовите меня Эн-дартом. Или даже Эном, если вам нравится неформальное обращение. Я не против.

«Он меня поддразнивает», — подумала девушка, но ответила вежливо:

— Меня зовут Джайя.

Подождала, пока Граймз осматривал колонну, и выразила согласие, когда он восхитился постройкой. Но вдруг вспомнила об одном его замечании — еще на «Далеком пути», в смотровом отсеке. Удивительно, почему она сразу не обратила внимания на то, что он знает о Земных вратах? Откуда, черт побери? Теперь она спросила его об этом.

— А почему Бог называется Богом? — удивленно отозвался Граймз.

— Вы можете в него не верить, но у него должно быть имя, чтобы вы могли понять, что говорят о том, во что вы не верите. Логично? Ну вот, кто-то когда-то упоминал о Земных вратах при мне. Понимаете, я падок на такие штуки. Призраки, Атлантида, НЛО, даже Бермудский треугольник… Конечно, нелепица, но забавная. Наверное, в глубине души я романтик.