«Если», 1999 № 03

Подъем из бездны памяти проходил неспокойно, словно он поднимался со дна моря сквозь косяк пираний, норовивших укусить его или уколоть плавником. Самое интересное, что Потапов понимал суть процесса: организм находился в состоянии ментального озарения и сопротивлялся заложенной в глубинах психики чужой программе, но ему это плохо удавалось. Все-таки те, кто кодировал Потапова, использовали слишком мощную аппаратуру подавления воли и встроили помимо целевого приказа еще и дополнительные защитные пси-контуры типа программы самоликвидации, срабатывающей при попытке внешнего воздействия на мозг заминированного. Потапова никто не допрашивал, по сути, он допросил себя сам, но от этого легче не становилось. Программа самоликвидации была на грани срабатывания, и удерживать ее было невероятно трудно. Зато теперь Михаил знал все.

Николай Наумович Калашников действительно работал над созданием «фотонных» объектов, в том числе живых — кошек, собак, людей, птиц, то есть объектов с нестабильной энергетикой, превращавшихся в излучение от малейшего толчка. Таким толчком мог быть и внушенный приказ включить себя «на извержение», что уже продемонстрировали взрывы в ресторане «Терпсихора» и у кафе «Тихий омут».

«Агропромышленная компания «Восток» действительно представляла собой секретную лабораторию по разработке «фотонных» мин; здесь Калашников работал уже четыре года, добившись значительных успехов.

Дарья Калашникова действительно не была виновата в захвате Потапова секьюрити отца, к тому же сама она тоже была запрограммирована на самоликвидацию, а приказ мог поступить в любой момент. Жить ей осталось, судя по всему, всего несколько дней. Или часов. В зависимости от поведения. Но жить с президентом «Аргуса» она не хотела, как ее ни заставляли. В Потапове она увидела крохотную надежду на освобождение от смертельно надоевшей опеки, и в том, что Потаповым заинтересовалась служба безопасности лаборатории, ее вины не было.

И наконец, Потапов узнал, что стал живой «фотонной» миной и должен уничтожить Щербатова, встретившись с ним в Управлении, а заодно и все материалы дела.

Посидев на диване, оглушенный свалившейся на голову бедой, борясь с желанием сунуть в рот ствол пистолета и спустить курок, Потапов потащился на кухню, машинально вскипятил чайник, выпил чашку чая, не ощущая ни вкуса, ни запаха, ни температуры, тщательно вымыл посуду, оделся и принял решение. Время работало против него, в десять часов должна была сработать команда «извержения», и до этого момента он должен был успеть сделать то, что задумал.

Конечно, за ним следили.

Он вычислил наблюдателей сразу, как только вышел из подъезда походкой занятого своими мыслями человека, направился к своей машине, стоящей во дворе дома, открыл капот и сделал вид, что занят ремонтом.

Во-первых, на глаза попался старик, по-прежнему делавший вид, что выгуливает собаку. Во-вторых, в серой «девятке» у соседнего подъезда сидели двое крепких ребят и делали вид, что слушают музыку. Потапов закрыл капот и подошел к ним, вытирая руки тряпкой. Наклонился и, когда водитель опустил боковое стекло, желая услышать вопрос, с улыбкой воткнул палец ему в сонную артерию. Соседа водителя он успокоил по-другому, ударив его в кадык костяшками пальцев.

Затем Потапов догнал за углом старика и без жалости вырубил ударом по затылку. После этого спокойно поднялся к дому Дарьи, вошел в подъезд и дождался появления охраны Калашникова: двое парней влетели в подъезд, обалдевшие от неожиданного появления «объекта», и наткнулись на Михаила, действующего жестко и надежно, не отвлекаясь на сострадание к «шестеркам».

Дверь в квартиру Калашниковых открыл белобрысый знакомец Потапова, с которым Дарья ссорилась в ресторане. Он успел лишь округлить глаза и открыть рот, и тут же отлетел в глубь прихожей от удара в лоб. Второго телохранителя взять на прием не удалось, он выхватил пистолет и готов был открыть стрельбу, поэтому Потапов выстрелил первым.

Дарья спала, судя по тому, что выскочила в гостиную в одной ночной рубашке на звук выстрела. Больше в квартире никого не оказалось. Если Калашников и собирался отдыхать, как он обещал, то не дома. Дарья перевела затуманенный взгляд с телохранителя на Потапова, глаза ее расширились, она хотела закричать, и Михаил зажал ей рот рукой.

— Тихо! Это я. Собирайся.

— За-зачем?! К-куда?

— Собирайся, если хочешь мне помочь.

— Что происходит? Почему ты здесь?! Ты же должен…

— Они меня отпустили. Всадили программу и отпустили. Быстрее, у нас мало времени.

Дарья глянула на лицо Потапова и повиновалась, проглотив возражения. Через несколько минут она появилась, одетая в свой белый плащ, взяла сумочку, косясь на не подающих признаков жизни телохранителей, надела туфли, и они покинули квартиру, тихо закрыв за собой дверь.