«Если», 1999 № 03

В машине Потапов рассказал Дарье все, что знал сам, и погнал «лексус» по Алабяна, через Ленинградское шоссе и улицу Волкова, по Большой Академической по направлению к Тимирязевской сельхозакадемии. Дарья выслушала его признание молча, и глядя на ее застывшее лицо, Потапов пожалел, что втянул девушку в эту историю. Но отступать не хотелось, времени до «часа ноль» оставалось все меньше и меньше, а ему еще надо было пройти на территорию академии, найти лабораторию «Восток» и…

— Ты хочешь… взорвать собой лабораторию?! — подала наконец голос девушка, повернув к нему бледное лицо с привычно прикушенной губой.

— Да, — сказал он почти спокойно, стиснув зубы. — Ты должна мне помочь пройти туда, тебя там знают.

— А если там сейчас… отец?

— Он сказал, что пойдет отдыхать. Тебе его жаль? А вот он тебя не пожалел, приговорил «к свету», как и меня.

— Я не верю…

Потапов угрюмо усмехнулся.

— Это уже ничего не изменит. Но уж очень ты строптива, как он выразился, да и свидетель опасный.

— А если я откажусь тебе помогать?

— Тогда я справлюсь без тебя.

— Не справишься, тебя не подпустят к лаборатории на километр. А если мы пройдем туда и заставим Кирсана разрядить тебя?

— Это возможно?

— Не знаю.

— И я не знаю.

— Но я не хочу! — закричала вдруг она, заплакав. — Не хочу, чтобы ты взрывался! Не хочу, чтобы так все закончилось! Неужели нет другого способа остановить их?

— Не знаю, — помедлив, сказал Потапов. — Я позвонил своему начальнику, если он отважится бросить группу антитеррора на захват лаборатории, то еще есть возможность что-либо изменить. Если же нет… я должен пройти туда, внутрь, понимаешь?

Зажмурившись, Дарья прижалась к его плечу головой, и Потапов поцеловал ее в мокрую от слез щеку, с тоской подумав, что очень хочет жить. Надежда на то, что он уцелеет, все же оставалась, но очень и очень слабая, один шанс из миллиона…

Но если он вдруг выживет… Господи, на все Твоя воля!

Если он выживет, то будет жить и эта девочка, вынужденная страдать за грехи отца. И никогда не будет плакать!

Машина объехала Садовый пруд, свернула на Тимирязевскую улицу, потом на Пасечную и остановилась у ворот, за которыми виднелось трехэтажное здание «Агропромышленной компании «Восток». Потапов еще раз поцеловал Дарью и вышел…

Владимир Покровский Допинг-контроль

На этот раз майор Демин взялся за меня всерьез — решил отыграться за прошлое поражение. Я думаю, он сжульничал, вспомнил времена первых ТВ-шоу, наплевал, как у бывших ментов водится, на Совет Гильдии угонного спорта и нагнал на меня охотников в количестве, скажем так, несколько большем, чем допускают правила. Поди его проверь!

Нас застукали почти сразу после угона, а на восьмой минуте взяли в клещи. Спереди и сзади замаячили силуэты «краун-викторий», красивых и глупых машин, в огромном количестве закупленных гаишниками в незапамятные времена, когда от них отказались почти все полиции мира.

Тут еще этот запах жженой резины. Неоткуда было ему взяться, наверняка обонятельная галлюцинация, реакция на таблетки. Он жутко раздражал, этот запах, он действовал, как дурное предчувствие.

— Дело швах, — подал голос с заднего сиденья Меся, Месроп, мой лысый армянский тренер. — До Покровки еще минуты две, не успеваем. А здесь не затеряешься. Что-то рано они. Нечисто дело. Попробовать, что ли, финт какой-нибудь?

Нас могли подслушать, причем не только Женя Хоменко, поэтому Меся контролировал каждое свое слово. Но я понял.

Мы шли по Маросейке, а на Маросейке у меня были две возможности сделать «финт» — либо въехать в продуктовый магазинчик сразу за Армянским переулком, либо изогнуться за шопом, где торгуют всяким стирально-холодильным аксессуаром. В честь Меси я выбрал Армянский переулок.

— Держись!

Все действия были до автоматизма отработаны на тренировках. Поравнявшись с магазинчиком, я резко крутанул руль направо и очутился в Москве-Два.

Москва-Два — это город, построенный мной, Месропом и, конечно, компьютером, без которого мой допинг почти не работает. Мой тренер неведомо откуда добыл такие желтенькие таблеточки, которые никакая кримлаборатория не отловит. Стоит мне их принять, и на несколько часов эта самая Москва-Два (при наличии компьютера, двумя колющими присосками соединенного с моими ключицами) — моя. Я могу в любой момент перенестись туда и по ней прогуляться — хоть пешком, хоть на машине, хоть на каком ином транспорте.

От обычной Москвы она отличается, во-первых, архитектурно. Чуть не на каждой крупной улице, а иногда и на бросовых переулках мы с Месей соорудили то дополнительные проезды, то арки, то мостики через речку — особенно через Яузу, — а на пустырях и кой-где еще поставили длиннющие жилые дома типа хрущоб последнего поколения, прозванных в народе «китайскими стенами». Ну и всяких, конечно, других заготовок настрополили.

Мой допинг. Он гонит адреналин, возбуждает жуткую изобретательность, но это не самое главное. Главное — он дает возможность по желанию переходить из одной Москвы в другую и тем самым выскакивать из самых подлых капканов.