«Если», 1999 № 03

Сейчас оранжевая дорожка вела меня вдоль длинной шеренги торговых автоматов. Чувствуя мое приближение, они включали рекламу, и я шел сквозь строй довольных, веселых, пьющих колу, жующих горячие бутерброды, моющих волосы шампунем от перхоти, слушающих исключительно «Трек», курящих безникотиновые сигареты людей. Я даже посмотрел, не удастся ли пройти к автоматам и взять баночку колы. Но оранжевых пятен между мной и колой не было. Я двинулся дальше — вдоль жизнерадостно клацающей дверями стены вокзальчика, мимо информ-терминалов, телефонов, мимо пологих спусков с перрона, ведущих к городку. Судя по надписи над вокзалом, почему-то не светящейся, незаметной, город назывался Веллесберг. Я, в общем-то, ехал в городок китайских переселенцев И Пин, но за пять часов монор надоел мне до одури.

Оранжевые пятна перешли в оранжевые брызги, а затем — в редкие островки оранжевого цвета. Но пути с перрона все не было. Я шел и шел вдоль тускло-серого рельса, увлекшись игрой и не заметив, что на перроне я не один.

— По оранжевым вниз не сойдешь, — послышалось из-за спины.

Я обернулся. В стене вокзала была глубокая ниша с широкой скамейкой. На ней и сидел говоривший — судя по голосу, мальчишка моего возраста. Впрочем, взрослого я почувствовал бы по запаху, еще только выходя из вагона. Взрослые пахнут сильно, в отличие от детей.

— Уверен? — поинтересовался я.

— Абсолютно.

По-русски он говорил совсем чисто. Ничего удивительного, летом здесь отдыхает много наших.

Пожав плечами, я сказал:

— Меняю цвет на красный.

Это уже как бы не совсем чистая победа — поменять цвет. Но на соседний по спектру — можно. Я шагнул на алую кляксу.

— По красным не выйдешь, — словно бы с удовольствием сказал мальчишка. — Ни один цвет не дает выхода. Если играешь честно — не выйти. Это специально, чтобы дети не тусовались возле путей. Так-то, дружок.

Я разозлился. Называть меня «дружком» или сравнивать с детьми никто не имел права. Тут дело не в биовозрасте. Тем более, что нахал никак не мог быть старше меня.

С места, отчаянно оттолкнувшись, я прыгнул по направлению к скамейке. Перед ней была полоска красного бетона. К сожалению, я не Гвидо Мачесте, непревзойденный чемпион по прыжкам без разбега. Растянувшись перед нишей, я ткнулся лицом в бетон, а макушкой — в босые ноги обидчика.

— Недопрыгнул, — насмешливо прокомментировал он мои действия. — Ни один цвет не дает выхода, понял? Выхода нет, дружок. Нет выхода.

Я медленно поднимался; меж тем знаток веллесбергского вокзала с ноткой искреннего сочувствия спросил:

— Ударился-то не сильно, а?

Но я уже не обращал внимания на интонацию и слова. И на то, что запаха вражды не было — тоже.

Видели бы меня сейчас психологи регионального Токен-центра: в носу хлюпала кровь, разбитая губа ныла, по щеке словно наждаком провели. Не говоря ни слова, я ринулся на собеседника. Несколько секунд мы просто боролись, он явно ждал драки и потому угадал мой рывок. Потом, вырвавшись, я саданул ему по лицу — несильно, вскользь, получил в ответ под дых, еще разок достал противника — теперь уж посильнее.

По телу прошла дрожь, уши заложило от нестерпимо тонкого писка. Я застыл, отшатнувшись от своего неожиданного врага. Потом запустил руку в карман рубашки, вытащил маленький металлический диск. В центре Знака тлела, медленно угасая, оранжевая искра. Посмотрел на своего собеседника и обомлел. В его руках тоже гасла светящаяся точка.

Сейчас я разглядел мальчишку получше. Он был полуголым, в одних шортах, в карман которых и отправился отключившийся медальон. На груди у него болтался какой-то амулет, слабо поблескивая в темноте. Волосы торчали в разные стороны гребнями.

— Вот идиоты, — прошептал мальчишка. — Устроили драку, как дети.

— Ага, — виновато подтвердил я. — Это вызывник сработал?

— Да. Что, не слыхал раньше?

Я покачал головой.

— Я Игорь, — сообщил мальчишка, хватая меня за руку. — Давай за мной.

— Положено дождаться, — начал было я.

— На положено — бревно заложено, — отрезал Игорь и нырнул в темноту. Мгновение поколебавшись, я последовал за ним.

Мы успели пробежать мимо флаерной площадки. Пара прокатных машин стояла под зелеными огоньками, над одной — то ли забронированной, то ли незаправленной, горел красный; миновали абсолютно пустую автостоянку, несколько торговых павильончиков, и лишь тогда взвыли сирены. Прямо на перрон садились два флаера, полицейский и медицинский, можно не сомневаться.

— Догонят, — выдавил я. В горле почему-то пересохло. Зато нос хлюпал и кровил.

— Еще чего! — Игорь согнулся, положив руки на коленки и глубоко вздохнув. То ли всматривался в машины, идущие на посадку, то ли отдыхал. Я подумал, что, несмотря на задиристость, он силой не отличается.

— Дадут приказ на Знаки и выйдут по пеленгу, — предположил я.

— Ерунда. — Игорь был абсолютно спокоен. Он уверенно выбрал одну из дорожек, украшенную неисправными фонарями, и двинулся по ней. Мне же бросил: — Пошли, минут через двадцать будем в городе.

Торчать в привокзальном парке, в ста метрах от полиции, было бы просто глупо. Догнав Игоря, я спросил:

— Уверен, что за нами не погонятся?