«Если», 2000 № 12

С другого берега канала доносилось бу-ум, бу-ум, бу-ум: голоса пушек, мортир — песни войны, сразу же бросившие его в холод. Высадились они в Фолкстоне третьего февраля 1916 года. Эдвард подумал о своих соотечественниках, ожидающих их на летном поле в Лимпне. Здесь люди приносили жертвы, а он пребывал в безмятежном покое на другом конце света. Эдвард извлек из багажа безукоризненно сшитый костюм, который приберегал для сегодняшнего дня. В гордом облачении он направился в каюту, где находились японцы.

Члены семьи и механики поглядели на него, ошеломленно притихли, а потом враз заговорили. Громче всех протестовал летчик, которому предстояло пилотировать орнитоптер, однако вмешался Хирото.

— Это родина Эдварда, и он имеет право вкусить славу здесь.

Хирото улыбался и кивал. Он все понял. И был способен объяснить остальным. Присутствующие согласились на том, что после встречи с представителями Королевских ВВС здесь, в Фолкстоне, Эдвард стартует прямо с палубы и достигнет летного поля. Весьма впечатляющий дебют!

Все вместе они отправились в последний раз проверить орнитоптер, и тут мечта вновь разбилась о землю, потому что под утренним солнцем и светлым туманом, среди знакомых морских запахов аппарата на месте не обнаружилось — один лишь укрывавший его брезент.

Орнитоптер исчез.

— Немцы… — выдохнул Эдвард. — Это диверсия!

Однако вахтенный отрицательно качнул головой:

— Ваш сын. Такой хороший юноша.

— Реджи?

— Ваш сын. Он сказал мне, что пришел опробовать двигатель.

— Это немыслимо! — Эдвард поглядел на пустое пространство, на стропы, удерживающие орнитоптер на месте. — Что он сделал?

— Он улетел. И не сообщил куда.

— Эдвард, мы должны известить командование в Лимпне, — заторопился с советом Хирото.

Однако ужасная правда уже забрезжила перед Эдвардом. Сдавленным голосом он произнес:

— Реджи улетел не в Лимпне. Так?

Вахтенный затряс головой:

— На восток.

— На восток? — удивился Хирото. — Над водой?

— Зачем? — спросил кто-то другой. — Во Францию?

Эдвард глядел в небо и чувствовал, как мир плывет перед его глазами; даже солнце рассыпалось на части.

Реджи летел. Он смог! Он летел над Ла-Маншем!

Ему уже приходилось пилотировать орнитоптер, однако сегодня впервые человек пересекал это водное пространство на крылатой машине. И он совершит этот подвиг! Обязательно. Кабина была столь тесна, что прилегала к самим ребрам орно, и каркас передавал юноше каждое движение крыльев. Его то сжимало, то отпускало, словно крылья были его собственными. Оба предплечья пилота охватывали кожаные браслеты, связанные с тросами, которые управляли крыльями. Протянув руку или повернув ее — или объединив оба движения, — он мог изменить скорость взмахов или наклон любого из крыльев.

Он парил в воздухе. Внизу зеленел океан. Разглядывая тикавшие, как часы, механизмы орно, Реджи принял неожиданное решение. Он должен повидаться с матерью. Она поймет его. Он, Реджи, найдет свою мать, и они станут поддержкой друг для друга, а после войны он вернется в Японию — один.

Он не писал матери уже десять лет. Пустяк! Ничтожная деталь. А в сравнении со свободным полетом над водами Ла-Манша и вовсе мельчайшая из мелочей жизни… Впереди показался берег, внизу открылась земля — мрачная пустошь, изборожденная ранами и язвами, оставленными войной.

Чего же он ожидал? Только не того, что видел сейчас внизу — не этих дробящих туман обгорелых деревьев, не этих луж, заполнивших воронки или колеи от тяжелой артиллерии. Внизу не было никаких признаков жизни — только несколько ферм и сараев, да и те казались серыми и заброшенными. Хлопая крыльями, Реджи ощущал себя гигантским стервятником, собирателем кошмаров.

А потом раздался незнакомый звук.

Позади деловито жужжал мотор.

Пилот попытался оглянуться, но кабина орно ограничивала видимость. Звук уже превращался в пронзительный визг: Реджи заметил два устремившихся к нему жесткокрылых биплана. Они приближались с немыслимой скоростью, одна из машин вдруг стремительно вырвалась вперед, и сердце Реджи затрепетало в груди. Юноше никогда не приходилось видеть в полете аппараты с жестким крылом — к тому же и сам он находился в воздухе! Машины проскочили вперед, и страх перед встречей с немцами сменился облегчением: на хвостах самолетов он заметил британские — синие, белые и красные — кресты. Перед ним были «Сопвич Кэмел». В порыве движения Реджи успел заметить, что летчики в явном удивлении крутят головами, пытаясь разглядеть его пернатую машину.

Им еще не приводилось видеть орнитоптер.

Пока самолеты удалялись, Реджи успел подумать о том, каким образом его отец и Акира-сан собирались конкурировать с этими аппаратами: орно просто не в состоянии достичь такой скорости, такой концентрации мощи. Юноша глядел, как завороженный.

А потом… что?

Далеко впереди аэропланы легли на крыло.

Повернулись носами к нему.

И помчались навстречу.

Пилоты их никогда не видели орнитоптера. На машине не было никаких опознавательных знаков, ничего, указывающего на происхождение, — так захотел его отец.

Сквозь рокот мотора прорвался другой звук: брапп, брапп.

Стреляют!