«Если», 2001 № 11

— Знать-то знаю, только в те времена, когда я тут бродил, прохода еще в помине не было. — Согомак в задумчивости поскреб затылок. — Тем не менее, по словам Нора, проход безопасен. Он сам наведывался сюда неоднократно, да и другие пурги сюда заглядывали.

— А они не могли нас обманывать?

Проводник покачал головой.

— На пургов это не похоже. Кроме того, старую дорогу домой тоже нельзя назвать простой. Так что не слишком уж мы и рискуем.

Глядя в черную глубину прохода, Беана зябко поежилась.

— А мне почему-то страшно.

— Главное, чтобы страшно не было мне, — назидательно произнес Согомак, и, наверное, не сразу они сообразили, что именно он имеет в виду.

Поправив лямки баула, проводник решительно двинулся вперед. Чуть помешкав, группа побрела следом.

Наверное, самыми волнительными были первые минуты, но все обошлось, и очень скоро тревожное состояние сменилось любопытством. Участники похода зашагали веселее, зашелестели первые разговоры.

— А не кажется ли вам, что это напоминает наши Пещеры? Только разиков в десять побольше.

— Не в десять, а в сто!

— Пожалуй, что так.

— Все бы ничего, только грязевой поток таким образом не сходит. Он же всегда поверху идет.

— Слышь, Согомак! Что скажешь на это?

— Честно говоря, Нор и сам сомневался… — Проводник нахмурился. Сообразительность спутников и радовала, и раздражала. Он еще толком не решил — говорить им или нет про калона. Сам он предпочитал верить только в то, что видел собственными глазами. Тем не менее кто-то выдумывал и перевирал, другие увлеченно пересказывали, разнося слухи по Пространству. Мифология жила своей отдельной жизнью, не спрашивая ни у кого разрешения. Бывало и так: собственные приключения доходили до проводника в столь искаженном виде, что он с трудом отличал правду от вымысла. С одной стороны, скучающих тараков можно было понять, а с другой — Согомак все же находил подобное творчество вредным и очень хотел бы встретиться с тем лихим сочинителем, что без зазрения совести превращал блеклые караванные пересказы в лихие марши по кишащим чудовищами территориям, а обыденные походы за водой — в путешествия за семь гор и семь морей.

— Я так думаю: это даже не цефалы постарались, а наши военные, — продолжал фантазировать Кревет. Должно быть, в полной темноте воображение у юноши разыгралось не на шутку. — Помните, ходили слухи о возможном вторжении?

— Это когда ганийцы якобы вознамерились оккупировать наши земли?

— Вот-вот! Только вожди тогда вроде бы все уладили, но до конца ли? То есть даже если уладили, угроза-то ведь осталась, верно? Именно поэтому наши верховные и решили создать тоннель, позволяющий в считанные сезоны перебросить в центр Гании лучшие из наших боевых когорт.

— О чем ты, чудачок? Какие соединения? Ты сам-то видел хоть одно?

— Видеть не видел, но они же наверняка имеются.

— Это ты внукам своим будешь рассказывать. Чтобы спали лучше.

— Не знаю… По-моему, если есть верховные вожди, должны быть и силы, на которые они опираются. Или вы считаете, что у нас, тараков, даже правителей своих нет? А кто же тогда отдавал приказ рыть каналы на Матане? Кто отверг ультиматум ганийцев? Или те же указы по переустройству Пещер. Неужели забыли? Вместо овальных сводов — кубические, вместо деревянных ворот — каменные.

— Ну, положим, правители у нас действительно есть. — Кайсан звучно сплюнул себе под ноги. — Но дальше-то что? Никак не возьму в толк, к чему ты клонишь.

— Я к тому клоню, что этот тоннель — не что иное, как секретная тропа, скрытно выводящая в тыл к противнику… — Обводя невидимое

пространство, Кревет взмахнул руками и тут же споткнулся на камнях.

— Под ноги гляди, стратег, — пробурчал Согомак.

— Я почти уверен, — воодушевленно продолжал Кревет, — что это была проба сил. Так сказать — попытка сократить расстояние между мирами.

— Если верить Умнику, — вмешалась Беана, — миры и без того сжимаются. Зачем же еще сокращать расстояние?

— Ты ничего не понимаешь! Мы ведь можем упредить их! И потом я говорю о неумолимости законов, повелевающих Вселенной, о смысле существования тараков. Ведь с каждым сезоном положение хуже и хуже, а мы все-таки живем. Значит, зачем-то это все нужно, разве не так?

— Ерунда все это! Вселенная, законы какие-то… — Рох замысловато выругался. — Мылят нам головы — и больше ничего! Чтобы мечтали о жратве, ненавидели ганийцев и не думали о главном.

Согомак заинтересованно обернулся.

— А что, по-твоему, главное?

— Главное?.. — Рох отозвался не сразу. Должно быть, пытался освоить непривычную для себя мысль. — Главное, я так считаю, — это свой маленький смысл каждого из нас. Не племени, не Пещер, а каждого в отдельности.

— Хорошо, но сам-то ты как себе это представляешь?

Рох недовольно передернул плечом. Вопрос, явно поставил его в тупик.

— Я знаю только то, что мы здесь вовсе не главные. Нам кажется, что мир был создан для нас, а это неверно.

— Что-что?