«Если», 2003 № 09

— Их очищают, глупая Шоколадка. — Майор показал ей, как это делается. — Все, что в середине, съедают, а остальное выкидывают в мусорный ящик.

— Что такое мусорный ящик?

— Ну, ящик, куда... ну... куда складывают мусор.

— А что такое мусор?

— Вот эта штука. Короче, это остатки, части чего-то, которые уже ни на что не годятся.

— И что вы делаете с этим мусором? — она бросила на Вагнера мрачный взгляд.

Банан был уже съеден, а шкурку она держала в руке и, похоже, не могла с нею расстаться.

— Не знаю. Куда-то выкидывают. — Майор и в самом деле не имел представления, как работает отдел, наблюдающий за чистотой. — Ну, хорошо. Ты можешь взять себе на память, но эта штука очень скоро сгниет.

Он пошел дорожкой вниз по склону. Негритянка следовала за ним, с удивлением разглядывая росшие вдоль дороги пальмы, туи, платаны и кипарисы. Неожиданно она спросила:

— А это что такое?

— Сосенка.

— Что такое «сосенка»?

— Ну, такое дерево. Сосна или лиственница... Черт! Точно не знаю, я ведь не ботаник.

— Ты меня опять обманываешь. Я видела настоящие деревья в музее в Детройте и знаю, что у деревьев должны быть листья!

— А у этих — иголки. Давай двигайся быстрее.

Он последовал дальше, не обращая внимания на очередные восклицания и вопросы полковника.

А потом они сидели в маленькой закусочной на мосту Мира. После того как исчезли машины, мост оказался слишком широким для рикш и пролеток и поэтому по бокам был уставлен столиками. Легкий ветер, генерируемый гигантскими крыльями Монастырского острова, приятно холодил кожу. Тремя столиками далее в бешеном темпе наливались несколько арабов, на время отказавшихся от принципов ислама. Тут же, рядом с ними, какая-то среднего возраста женщина, поедая мороженое, успокаивала своего кокер-спаниеля, вознамерившегося было облаять Зорга. А в остальном вокруг было пусто, сонно и как-то уж очень благополучно. Даже кельнер не заставил себя ждать.

— Добрый всем день. Чем могу служить?

— Эта пани из США. Может быть, стоит угостить ее салатом из свежих овощей, какое-нибудь вино... что-нибудь из Африки. И может, даже булку, только свеженькую, хрустящую, густо намазанную маслом. Ага, и прошу хорошо посыпать солью. Наша гостья всю жизнь ела синтетику. Ее язык не воспримет невыразительный вкус.

— Понимаю. Добавлю идиокамину.

— Нет, нет и нет! Никакой химии, — Вагнер слегка улыбнулся. --Понимаю, что это может показаться ей не таким вкусным, но пусть хоть раз в жизни попробует натуральной пищи.

— Понимаю. Только... у этой пани будет... эээээ... я извиняюсь, но после такой еды...

— Делать нечего. Кроме всего прочего, она полковник морской пехоты. Как-нибудь выживет.

Еще Вагнер заказал себе виски, а для Зорга сырой свиной печенки и валериановых капель.

— Анджей, — негритянка машинально прикоснулась к своему поясу. Скорее всего, там были зашиты золотые доллары. Они вполне могли произвести впечатление в Британии, может быть, в Осло, слегка -в Познани. Здесь же весь ее пояс стоил скромного обеда в такой забегаловке. — Во сколько тебе это обойдется?

— Не глупи. Плачу я.

— Но все-таки сколько?

— Каких-нибудь сто двадцать, сто тридцать тысяч злотых.

— Сколько это в долларах?

— Два-три миллиона. Точно не скажу, поскольку на них нашу валюту не меняют.

Она тяжело вздохнула.

— Два-три миллиона. Столько я не потяну.

— Я тебя пригласил.

— Не глупи, — повторила она его слова. — Сколько ты зарабатываешь?

— Зося. Не имеет смысла сравнивать цены и заработки во Вроцлаве. Здесь эксклюзивные цены и небывало огромные зарплаты: для того, чтобы никто сюда не приезжал и не пытался совать нос в наши дела. Ты думаешь, люди не хотят жить в раю? Хотят. И чтобы нас не называли ксенофобами, расистами, мы никому не запрещаем этого делать. Вот только ни у кого не хватит денег на жизнь здесь. Но это уже их проблемы. Не наши.

— Однако... здесь и вправду рай.

— Конечно, — он замолчал, поскольку кельнер стал выставлять на стол заказанные напитки, кушанья, и продолжил, когда тот отошел. — А как ты думаешь, почему?

— Вам повезло, и вы успели перед войной поставить фуллереновый купол.

Вагнер возмутился.

— Ты глупа, Шоколадка. Видела познаньскую твердыню?

Она кивнула.