«Если», 2005 № 08

Теперь мне кажется, что иначе просто не могло быть. В семье я была единственным ребенком и росла в доме, где настоящим успехом считалось признание со стороны всего мира — именно так, не больше и не меньше. К такому успеху мои родители стремились всю жизнь: в школе, на работе, даже в личных пристрастиях. Отец, ведущий юрисконсульт крупной компании, широко известный в своей области специалист, никогда ничего со мной не обсуждал. Когда я что-то ему рассказывала, он закрывал глаза и, слегка подавшись вперед, задумчиво пощипывая мочку уха, разрабатывал в уме блистательную и беспроигрышную стратегию, которая помогла бы раз и навсегда решить любую возникшую передо мной проблему. Моя мать была дипломированным бухгалтером; как и отец, она много и успешно работала на благо своей компании, но я знала, что в глубине души мама всегда мечтала стать писательницей. Ее любимым автором был Набоков, которого она ценила очень высоко. Как ни странно, мои папа и мама считали, что добиться настоящего успеха способен только разносторонне образованный человек, поэтому с самого раннего детства они стали приучать меня к чтению. Поначалу, правда, я читала только для того, чтобы доставить им удовольствие, однако довольно скоро обнаружила, что просто не могу остановиться.

Я читала писателей великих и не очень, читала классику и новую классику, штудировала виртуозных стилистов и прагматичных структуралистов. И, разумеется, я читала Мармадьюка Ангуса, книгами которого были набиты все шкафы в его рабочем кабинете. Он писал рассказы, повести, романы и даже сочинил одну-две баллады, однако буквально каждое слово, извлеченное им из электронного хаоса с помощью сильнейших ударов по клавиатуре, было посвящено профессиональной карьере некоего Гландара Великолепного, воина из Кригенвейла, который отличался настолько задиристым характером, что пускал в ход свой меч буквально на каждой странице. А страниц этих, как я уже говорила, Мармадьюк Ангус накропал несколько десятков тысяч.

Гландар — эта гора мышц и стальных сухожилий, а также вместилище боевого духа, которого хватило бы на восемь с половиной диких жеребцов — сражался с драконами, рубил в капусту ведьм и троллей, укладывал на лопатки гоблинов и пускал на фарш орды говорящих обезьян. Легионы неумелых, плохо подготовленных (и плохо описанных) вражеских солдат, как снопы, валились на землю при одном взмахе его могучего меча, ибо создавались они с единственной целью — показать Гландара в бою. Когда воин не размахивал мечом, он волочился за женщинами. И наоборот: иногда он сначала волочился, а потом брался за меч. Противник неизменно превосходил его числом, но Гландар Великолепный, опрокинув два-три ковша с элем или осушив кубок с вином, выходил победителем из любой, самой безнадежной ситуации. Ни один герой королевства не умел так держаться в седле и удовлетворять соблазнительных Сирен Гватентарна, но на меня он неизменно действовал как самое лучшее патентованное снотворное.

По сравнению с книгами, которые я обычно читала, тексты, что выдавал на гора мистер Ангус, выглядели многословной халтурой, перенасыщенной штампами. Несмотря на это, поклонников у него было множество. Мой патрон был богаче, чем король пиратов Равдиша. Уже после четвертого романа он мог бы позволить себе не работать до конца дней своих и жить в роскоши, не доступной простым смертным. Гонорары и отчисления от переизданий ранних похождений Гландара сыпались на него золотым дождем, но не могли умерить его писательский зуд. Мармадьюк Ангус продолжал свой титанический труд. Он словно не замечал, что жена ушла от него давным-давно, а дети перестали навещать даже на Рождество. Его дом разваливался буквально на глазах, а он знай себе работал, дубася по клавишам с таким напряжением, словно не роман писал, а проводил сердечно-легочную реанимацию. В Кригенвейле, однако, практически ничего нового не происходило: все также регулярно извлекался из ножен меч и начиналась битва с очередной нечистью, победив которую, Гландар одаривал читателей каким-нибудь откровением из Сокровищницы Воинской Премудрости. «Драться надо с перчиком!» — этот перл гландарского красноречия я запомнила на всю жизнь.

Критики были от Гландара в телячьем восторге. «Нам очень повезло, что мистер Ангус — наш современник!» — восклицал один. По поводу романа «Ловец духов из Кригенвейла» популярный обозреватель Хатон Майерс высказался следующим образом: «В своем творчестве Мармадьюк Ангус смело стирает границы жанров, переходя к повествованию tour de force[5], которое ведет читателя за собой, заставляя полностью отрешиться от окружающего и с головой погрузиться в перипетии борьбы Добра и Зла, составляющей основу основ созданного автором мира». Коллеги-писатели, стараясь перещеголять друг друга, до небес возносили интеллектуальную мощь творений мистера Ангуса, и обложки его романов пестрели цитатами, надерганными из хвалебных отзывов. Если не ошибаюсь, писатель П. письменно признался, что любит Гландара больше родной матери.