«Если», 2005 № 08

Когда-то тут жили русалки. Зеленоволосые женщины с нефритовыми глазами, обладавшие способностью магическим образом воздействовать на гормоны мужчин. Рождались у них только девочки. Марджори слышала множество историй о русалках, но не встречала никого, кто бы видел их своими глазами. Город их уничтожил. Русалки живут только в чистой воде.

Мокрые, шлепающие шаги заставили ее вздрогнуть, но девушка с пакетом в руках, налетевшая на Мардж, испугалась еще больше. Пакет был из черного пластика, такие в приличных домах используют для мусора. Мардж недавно об этом узнала: это было Правило Респектабельной Жизни, и она его усвоила. После полной приключений уличной жизни ее сильнейшим образом вело на респектабельность.

Та девушка была очень красива. Ее лицо выплыло из вечернего мрака, светясь, словно луна. Огромные темные глаза, тонко нарисованные брови приподняты к вискам, тончайшие, почти ускользающие черты, скорбный рот, очень длинные черные волосы, прямые и скользкие, как мокрый шелк. Такую представляешь себе только с книгой, и еще они все время молчат и смотрят прямо, как совесть. Девы этого типа не умеют громко смеяться, подруг у них нет, но мужчины сходят от них с ума, особенно немногословные мужественные парни: они отправляются в поход и совершают во имя любви немыслимые подвиги. Тем не менее девы эти почти всегда несчастны и часто бросаются в омут.

— Ну что, что?! — шепотом закричала девушка.

Мардж сделала шаг назад, истерика всегда отталкивала ее. Но истерика — истерикой, а на мост пройти надо. Тот, что слева — ближе.

— Почему закон говорит: сегодня можно, а люди смотрят, и глаза их говорят — нельзя? Куда мне деваться: помочь-то никто не поможет! Счастье пополам, а горе — за двоих, так, что ли? Это по правилам? Я молодая, я для себя еще не жила: с чего это вдруг все должно кончиться, когда и не начиналось? Знаешь, сколько ей нужно всего, если по-хорошему? Я только на нее работать буду. Не бывать этому!

Мардж не успела охнуть, как девушка перегнулась через литую решетку и то ли швырнула, то ли уронила пакет, а сама повисла на ограждении грудью, будто бы без сил.

Всплеск.

Самое сложное в Полынь — сохранить рассудок.

Все время, пока Марджори шла через мост, ее тошнило: то ли от ужаса, то ли от голода — она ведь ничего не ела, кроме кофе и булочек с утра. В прежние времена бывало, что и меньшим обходилась, но размеренная жизнь ослабила ее. Разве раньше она обращала внимание на такую мелочь, как промокшие туфли? Раньше она просто приказывала себе забыть про ерунду, пока не удастся развести огонь в подвале брошенного дома и высушить и ноги, и обувь, а заодно выпить горячего и съесть, что под руку попало.

Тут снова многолюдно. Точней, многоорочно. Сити — деловой центр — казался Марджори скучным. Там делались Большие Деньги, но то были такие деньги, которые неощутимы материально. А здесь сплошные увеселения, маленькие театры и кабаре, кофейни и рестораны, нарядные витрины, где выставлены яркие тряпки, шляпки, цветные перья, игрушки и побрякушки для детей всех возрастов. Разноцветная реклама в десять этажей, сто пудов подкрепленная магией приворота: на втором курсе Юридической академии Марджори уже знала, что это незаконно, но за руку ловят далеко не всех.

Раньше она думала, что одна не уважает закон и это до смерти круто. Будто бы он ей враг, из-за него все ее беды. Оказалось, его почти никто не уважает, и он защищается сам, выживая, как может, и прогибаясь, когда некуда деваться. Когда Марджори поняла это, ей стало жалко закон.

Реклама сегодня осталась, она радовала глаз и прибавляла разгулу веселья. Полынь близилась к финалу: существа бесцельно носились по улицам, хвалясь награбленным и хороводясь у костров под оркестр из жестяных кастрюль и бутылок. Где-то гундосила волынка. Марджори всегда любила волынку.

— О, глянь-ка! Баба! Одна!

— Да она эльфийской крови, чтоб я сдох! Вона какая длинноногая… и трезвая, кажись! Йоки, у тебя была когда-нибудь эльфа?

Тот, кого звали Йоки, презрительно сопнул, будто бы кого только у него не было.

— Эльфов на фонарь! — убежденно сказал он. — Эльфок — в кусты. Или наоборот?

Мардж медленно повернулась. Видно, отводка выдохлась — чары вообще плохо сохраняются под дождем и в сырости, — но если и был у нее комплекс жертвы, она изжила его в самом раннем детстве. В сущности, вся ее предыдущая жизнь была сплошной Полынью.

— Но-но, — сказала она насмешливо. — Куси, ты еще мал, чтобы вслух говорить о сексе. Или ты меня не узнал?

Куси вылупился на нее, моргая желтыми глазами. Сунул в рот зеленый палец. В другой руке он держал бутылку, но сейчас, кажется, забыл о ней. В голове орка больше одной мысли не помещается. Йоки был немногим старше, увешан стеклянными бусами числом не менее пятнадцати, перемазан косметикой поверх зеленой кожи, и на этом основании мнил себя невероятно привлекательным. Он смотрел попеременно то на приятеля, то на «жертву»… которая вела себя неправильно.

— Я Марджори Пек! — бросила Мардж с невероятным презрением. — Или забыл?