«Если», 2005 № 08

— Ну как ты не понимаешь?! Ты в хороводе ильсов. Помнишь легенду?… Если зачарованного удержать, обхватить руками, тогда не уведут. Но я не смогу удержать, пока ты в амулетах. — И Аля едва слышно добавила: — У меня ведь нет никого… кроме тебя…

Никого. Медленно, словно во сне, Волька потянулся к цепочкам. Рука его остановилась на полпути. «Вон ворота, — мысли помчались по привычному кругу. — Если первым выйдет мужчина, сниму. Если женщина, оставлю».

Выбежал ребенок неопределенного пола. За ним нога в ногу маршировали родители — длиннолицая шатенка в джинсовом костюме и лысоватый боровичок в очках.

— Сам выбери. Ну хоть раз в жизни! — в глазах Али блеснули слезы. — Пожалуйста!

Волька скрестил пальцы. Ничего. Последний раз…

Девчонка поднялась и, ссутулившись, пошла прочь. Белая с золотом блузка, загорелые ноги в разрезах тонкой юбки.

— Эй!.. Аля! — распухший язык не слушался. — Аля! Постой!..

Путешественница не обернулась.

Сквозь зелень деревьев сверкали зеркала витрин. В них прятался жестокий ребенок Двит Лир. За ними начиналось Лето.

Ты выбрал. Сам.

* * *

Во второй половине дня погода испортилась. Небо затянуло мусорным облачьем. Пронизывающий ветер швырял в лицо мокрую пыль.

«Если пройдет третий троллейбус, она жива».

Не шел никакой. Люди бежали, прячась от надвигающейся бури под дипломатами и белыми «стокмановскими» пакетами. Одуревший от горя и невыплаканных слез Волька плелся, не разбирая дороги.

«Если до Вантового моста не встречу ни одной маршрутки — она жива».

Как назло, из-за поворота вынырнула желтая коробка со знакомыми шашечками. Волька забормотал, вытягивая руку с расставленными «козой» пальцами:

— Не в счет! Не в счет! Я пальцы не скрестил!

На перекрестке остановился переполненный автобус. К дверям прислонилась девушка в бело-золотом. Волька рванулся вперед, но тут девушка обернулась.

Не Аля…

Волька выбрел на набережную. Спустился к воде, оскальзываясь на строительном мусоре. Тревожно закричали чайки, разлетаясь в стороны от непонятного бродяги. Ветер хлестнул по лицу мокрой плетью. На изгаженных ступенях Волька остановился — вода почти заливала кроссовки.

«Если река выйдет из берегов…»

Нестерпимо болела рука. И челюсть.

Волька нащупал на шее кольцо цепочки с тигровым глазом — защитник от злой энергетики. Крохотный замочек скрипнул, защемляя кожу. Волька подержал в ладони теплую металлическую змейку и выплеснул ее в реку.

Хватит защитников. Пора учиться самому сражаться за себя.

— О мудрый и сумрачный! — послышался веселый голос. — К тебе пришла пора прозрения?

По растрескавшейся бетонной плите прыгала одинокая чайка. Может быть, Джонатан Ливингстон. Может, просто безымянная птица.

Чайка встопорщила крылья и принялась расти, одновременно меняя форму.

— И что это такое? Асфальт под тобой в прах, я ведь предупреждал! — Небылец развел руками, осыпая себя сверкающей пылью. Татуировки на его лице вспыхнули синим и золотым. — Зря ты ее слушал, вселенский кошмар!

Волька помотал головой и потянул за шнурок. Закачалась над водой деревянная уродливая обезьяна — божок обаяния.

Некого больше очаровывать. Такой ценой…

Небылец провел пальцами над ожогом. Отдернуть руку Волька не успел. Из ладони ильса брызнули бенгальские огоньки, и боль ушла, впиталась в землю. Еще движение — и расщелкнулись обручи, сковавшие лицо.

— Даже этого она не сумела. А врала небось, что подарит тебе — тебя?

— Она не врала. Она рассказала про вас все…

— Да? И что же она рассказала, милый?

Проклятая магия! Волька вцепился пальцами в щеку. Хоть отголосок! Хоть каплю той боли, которая была только что! Синяк ведь никуда не денется…

— Дурачок. — Небылец завел руки за спину и отбил ирландскую чечетку. — Что она сказала тебе?

— Что вы… не врете…

— Это правда, глупый вселенский кошмар. Остальное — тоже правда. Пришла пора становиться мудрым. — Он обернулся к воде. — Истинные маги обходятся без этих дурацких побрякушек. — Он плюнул в сторону плывущей по воде обезьяны. — Хочешь настоящего могущества? Без дураков?

Свинцовая поверхность сбросила грязные барашки пены. Разорвала масляные пятна, проглотила грязные перья и клочки бумаги. Под тусклой поверхностью зажглись изумрудные искры. Река вскипела зеленью и перламутром — и загорелась всеми оттенками бирюзы.

— Что это?

— Зеленые воды Лета. Тысячи магов мечтали увидеть их. Они проводили кучу заумных ритуалов, пили кровь девственниц, и все такое. Ты стал мудрее и опытнее, мой милый вселенский кошмар. Ты видишь их без всей этой мистической мишуры.

— И что я теперь должен сделать?

— Один глоток. Там — настоящая жизнь. Там ты сможешь щелчком пальцев подчинить врага и расправиться с ним. Смотри!

Из реки выходили утопленники. В прогнивших пиджаках, обрывках платьев и тельняшек. За их спинами стоял человек в мантии с перламутровыми костями. Фигура его скрывалась в тумане, черты лица расплывались. Зато колпак выделялся ярким, сочным пятном. За спинами утопленников появились латники в шипастых доспехах, кольчатые чудовища.