«Если», 2007 № 02

— С нашей стороны было бы глупо не принять мер предосторожности.

А Сьюзен невольно подумала, что сейчас ее спутник выполняет роль разведчика, который, пользуясь дружеским расположением аборигенки, пытается выяснить, не пора ли применить против ее земляков военную силу. В первое мгновение она почувствовала приступ острого негодования, на смену которому быстро пришло облегчение, оттого что Гротон не послал вместо себя какого-нибудь нервного коллегу, способного поддаться на провокацию с картофелем.

— Эй, капитан!.. — Продавец из палатки «Убей овощ!» заметил Гротона и сделал приглашающий жест. — Не хотите ли запустить картофельную ракету? Вж-ж-жик — и вот она уже на небесах! А?…

При этих словах зеваки неуверенно рассмеялись; им очень хотелось посмотреть, какова будет реакция уотессунца. Сьюзен сделала шаг вперед и открыла рот, готовясь к резкой отповеди, но Гротон слегка сжал ее локоть в знак того, что справится сам.

— Я бы с удовольствием, но боюсь, вы заподозрите во мне склонность к бессмысленным убийствам, — промолвил он с легкой усмешкой.

После этих его слов все, кто собрался возле будки с аттракционом, поняли, что уотессунец прекрасно сознает суть забавы, но предпочитает свести дело к шутке.

— Никаких убийств, это же просто картошка! — сказал хозяин будки — пузатый, приземистый, плохо выбритый мужчина в грязной белой майке. Он говорил шутливо, но в его голосе проскальзывали задиристые нотки. — Подходите, мистер. Для вас одна попытка бесплатно.

Капитан Гротон заколебался, но сейчас все взоры были устремлены на него.

— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Только зачем же бесплатно? Разве я лучше других?

Почувствовав себя в центре внимания, владелец аттракциона действовал с нарочитой неловкостью балаганного клоуна. Наконец он разыскал в ящике вытянутый, тонкий клубень, поразительно напоминавший своей формой фигуру уотессунца, и предложил клиенту выбрать оружие: кувалду, топор, петарду и еще несколько колющих и режущих инструментов.

— Что вы предпочитаете, мистер?

— Разумеется, петарду, — ответил Гротон. — Ведь сегодня Четвертое июля, не так ли? Не станем отступать от традиций.

— Пиво — тоже традиция, — проворчал кто-то в толпе, мужская половина которой была недовольна тем, что уотессунцы посягнули на самое святое — право американских патриотов отпраздновать День независимости обильными возлияниями.

Тем временем будочник протянул капитану картофелину и петарду.

— Вставляйте эту штуку вот сюда, в самую задницу, — подсказал он. Когда капитан сделал все как надо, владелец аттракциона прислонил картофелину к стене будки.

— Скажите — когда…

Капитан дал знак, и будочник поджег фитиль. Несколько секунд все ждали, затаив дыхание. Наконец раздался громкий хлопок, и картофелина разлетелась на куски. Развороченная мякоть и ошметки кожуры так и брызнули будочнику в лицо. Люди вокруг засмеялись, а капитан кивнул с таким видом, словно заранее знал, чем кончится забава. Дружелюбно помахав собравшимся, он стал выбираться из толпы.

— Вы здорово держались, — сказала Сьюзен, когда они немного отошли. — Так и надо.

— Я мог бы сжечь клубень из своего лучемета, — откликнулся капитан, — но это испортило бы зрителям все удовольствие.

— Вы носите с собой лучемет? — Сьюзен во все глаза уставилась на него. Уотессунское оружие было очень мощным и производило поистине страшные разрушения. С помощью своего лучемета капитан мог бы сжечь не только клубень, но и всю будку, а заодно и половину улицы.

Он тоже посмотрел на нее, и в его глазах не было и тени насмешки.

— Я обязан защищать себя в случае необходимости.

Парад должен был вот-вот начаться, и Сьюзен, почувствовав, что сопровождает в высшей степени опасную личность, предложила:

— Давайте встанем где-нибудь в сторонке, подальше от толпы.

— Сюда, — сказал капитан Гротон, который успел оглядеться и выбрать самое подходящее место для наблюдения — высокое крыльцо старого многоквартирного дома, где можно было встать, имея за спиной надежную кирпичную стену. По ступеням он, однако, поднимался довольно тяжело, словно его колени отказывались сгибаться, и Сьюзен спросила себя, уж не последствия ли это его загадочной болезни.

В этот раз Оканогган-Лип превзошел самое себя. Чуть ли не все участники шествия сочли необходимым выразить свое отношение к предстоящему переселению, не останавливаясь перед довольно откровенными намеками. К примеру, на одной из колесных платформ устроилась местная панк-группа с многозначительным названием «Тук-тук, колесики», исполнявшая композицию под названием «Не хочу переезжать, твою мать!». Школьная команда болельщиц, одетых голштинскими коровами, несла плакат с надписью «Не пойдем в загон!». Виднелись в толпе и другие злободневные лозунги, и Сьюзен не находила ничего удивительного в том, что капитана то и дело вызывали по радио, очевидно, запрашивая обстановку. Он, однако, отвечал своим собеседникам сдержанным, повелительным тоном, от которого у Сьюзен на душе становилось спокойнее.